прогулку в ясный солнечный день с непокрытой головой. С чего я решился на такое безумие? Должно быть, на пари, точно не помню.
– Ты не обратился в пепел, и это радует. А Корри вышла замуж за Джеймса Шербрука, да?
– Да, прошлой осенью.
– Насколько я помню, у него есть брат-близнец и они оба божественно прекрасны, по мнению дамской части общества.
– Этот мерзавец Джеймс, будь он неладен, действительно красив, как Аполлон.
– Мы забыли о напитках, а ведь у меня есть кое-что получше, чем бренди или кровь. – Джулиан взял со стола хрустальный графин. – Виски с диких просторов Америки.
– Говорят, это кошмарная гадость, – ответил Девлин.
– Мало ли, что говорят. Попробуй.
Девлин разглядывал виски с явным недоверием.
– Ты настаиваешь на том, чтобы я сжег себе желудок?
Джулиан засмеялся, они со звоном сдвинули бокалы и выпили.
Девлин почувствовал, что одним желудком дело не ограничится – обжигающая волна моментально докатилась до самых пяток, – однако твердо решил сохранить невозмутимость. Он сдерживался до посинения, но все-таки не выдержал, зашелся в кашле и хрипел до тех пор, пока Джулиан с разбойничьей ухмылкой не треснул его кулаком между лопатками.
– Ты старше, – прошептал Девлин, – и должен меня защищать, а не издеваться. Дай мне бренди, Джулиан.
Выпив изрядную порцию превосходного испанского бренди («Гран Дюк Д’Альба» – ни больше ни меньше), Девлин быстро пришел в себя и восстановил… что? Цвет лица? Вот уж нет. Скорее в нем присутствовал хоть какой-то цвет, когда оно было синим. Так или иначе, племянник явно повеселел, уселся в кресло и, вальяжно положив ногу на ногу, сказал:
– Сегодня утром моя мать поведала мне, что «эта одиозная выскочка в возмутительно дерзком письме сообщила, что ее сын наконец вернулся домой и с ней вместе прибудет в Лондон к началу светского сезона». Сам понимаешь, имелись в виду леди Коринна и ты. Я обрадовался. Возвращаются старые добрые времена. Моя матушка прямо-таки воспрянула духом, предвкушая, как обрушит поток оскорблений на голову твоей матушки. Надеюсь, она в хорошей форме, Джулиан?
– Моя матушка всегда в хорошей форме. Она притащила меня сюда, чтобы свести с дочерью ее покойной подруги Бетан Уилки. Эта юная леди недавно сняла траур и дебютирует в нынешнем сезоне. Ее зовут Софи – учти, пишется и произносится на французский манер. Меня клятвенно заверили в том, что она уже не ребенок, иначе я сбежал бы в Шотландию охотиться на куропаток.
– И сколько же лет Софи, чье имя пишется и произносится на французский манер?
– Двадцать, но все равно она слишком молода для меня.
Девлин усмехнулся:
– Коль скоро мужчины ни под каким видом не желают идти к алтарю, пока не одряхлеют, молоденькие жены при седовласых стариках никогда не переведутся. Говорят, они более покладистые.
– Какой болван мог сказать такую чушь?
– Не важно.
