а когда ему удалось ухватится за штакетник моего забора, то он с облегчением вздохнул, так как силы его потихоньку убывали и висели на волоске.
Я представил, что если бы к его спине вдоль позвоночника привязать шест. Интересно, насколько бы процент его стойкости, в таком шатком положении, вырос. Но воображение рисует его великое падение и шест становится ни чем иным, как орудием уб… Да так смешно!
–Где так натрудились, парни? Ещё в такой зной, – всё так же негромко, но с долей юмора спросил я, хотя поговорить нисколько не тянуло.
Вован и Гришка последовали примеру своего третьего товарища и тоже навалились на мой хлипкий заборчик так, что Вован загородил от меня своего самого пьяного друга, которого я незнал. Я же придерживал гнилой штакетник со своей стороны, дабы быть опорой и чтобы не предвиденное, не стало обьектом всеобщего шума. Не желая быть в тени, тот, которого я незнал, вышел вперёд и решил присесть на корточки прямо перед нами. Но не удержался. Он сначала подался вперёд; крен скрыто показал слабые узлы перевязки, но… сопротивление удалось, так как он со всего маху повалился на спину, закинув высоко вверх ноги. От внезапно наступившей беспомощности он напрёгся так, что вырвался пердёшь, да не единожды.
"Грубо… И грязно…"
"Не грубо! Такова…"
"Вот не надо! Не надо! Достаточно! Начни ещё, что мол жизнь такова, или что-нибудь в этом роде!"
"Мы и не думали… Ты что, забыл?"
У него захрустели пальцы сжатые в кулаки до побеления косточек. А глаза вытаращенные, но не видящие ничего, словно прилипли к одной ему известной точке. И только ждут! Ждут остановки.
От такого переворота его товарищи закатились пьяным смехом над ним. Разинутые беззубые рты, а те что есть, сияют чернотой… Чёрные рты и слюнявое нёбо, и меж обломанные клыки белым тянется наружу, через углы рта.
Вот так выглядит физическая глубина самого дна, яма, а если вдуматься, то и канализация вполне подойдёт.
"Бе-е-е-е-е, какая мерзость!"
"Ничего. Реалия жизни. Нормально! Ты чего хотел?"
"Ничего? Нормально? Ну знаешь…"
–Всё, Васю уже и ноги не держат. Решил прислониться спиной. Не получилось,– не переставая ржать тем же самым ртом, прошепелявил Вован. Казалось, что он выдавливает из себя пасту из зубного тюбика, прерываясь на вдох и душащий его смех.
Гришка ржал беззвучно, забывая иногда сделать вдох и поэтому когда кончался кислород, начинал также беззвучно кашлять и сипло вдыхать. А потом всё по-новой.
Я слабо улыбнулся, но больше в себя, желая оставаться вне их веселья. Ощущалась такая непреодолимая разница между ими и мной… И ещё неизвестно, на какой стороне лучше. Признание своего недопревосходства перед ними, я считал важным, если не более необходимым качеством, которое я силой собственной воли, сумел развить. Но вот черта не видна. И не успеешь глазом моргнуть, как "БАЦ!" и там…
–Да, что-то я устал немного,– проговорил заторможенно упавший Вася. Он смеялся сам над
