разговор, а скорее ругаться. Ругался. Наблюдая за ним боковым зрением, я видел жизнь; как легко и просто, кто-то из двуногих особей, нарочно сокращает свою жизнь. Если не сказать – уничтожает.
Его уже никто не слушал и никто не замечал.
За разговором про деда Ивана, я и не заметил как с луга погнали домашний скот. Медленно поднимающийся клубок пыли двигался в сторону станицы, издавая протяжный мычащий гул, топот копыт и звон редких колокольчиков. Вонь немытых коровьих шкур и навозом, тянулась следом за клубком. Собравшийся станичный люд встречал своих скотинок и погонял ласковыми приговорами; Бурёнки, Рябушки, Ромашки, Василиски… Где-то в гущине, неподалёку, раздались хлёсткие щелчки кнута. Это местный пастух Степан, гнавший скот с пастбища; гордо восседая верхом на коне, Степан важно погонял коров и бычков, не оставляя без внимания ни одну скотинку. Он был коренным станичником, хорошим пастухом и добродушным парнем. Был лишь у него один маленький недостаток, изьян и, как бы мягче это сказать,– с головой иногда он бывает недружен. Из-за этого недуга и в школе не доучился, и в армии не служил, да и мужики с ним дружбу водить побаивались.
Но не по своей воли у него такое. Стоило Стёпу только немного обидеть, как становился он неуправляемым дебоширом. А если к тому ещё добавить то, что Степан был равен силе Геракла, то последствия его дебошей можно было себе только представить.
К примеру можно привести то, что он голой рукой мог закрутить гайку на колесе трактора "Кировец" так, что потом мужики гаечным ключом не могли открутить её. А из советского пятака сворачивал "розочки" и "трубочки", на удивление любому желающему.
Слышал я также, что однажды его матушка очень упрашивала одного фермера пристроить его к себе на работу. Пожалел старушку тот фермер, ну и взял Стёпу на свою голову, учеником механика. Степан не лентяй, но чрезмерная тяга угодить, не важно кому, напрочь портила картину трудолюбивого и ответственного человека. Тот от усердия только гнул и ломал железяки словно пластилиновые или картонные. Степан, не зная меры своим силам, вывел из строя пару единиц техники, тем самым затянув сроки уборки зерновых. Единственное, что ему подошло, так это стать пастухом. С чем Степа и справляется не один уже год.
Был грех, и я с ним как-то повздорил. Не помню даже о чём, да это и неважно. Я тогда ещё незнал, что Степан местный богатырь и бывает неадекватным. После нескольких обидных, обоюдных слов, я вспылил, схватил его за грудки и пытался потрясти, чтобы внушить страх перед собой. Степан покраснел, расширил свои бешеные зрачки и выгнул спину как гусак; уже тогда я понял кто передо мной, но отступать было поздно – он, в порыве гнева, вцепился мне в руки, отнял от себя и стал медленно выкручивать, что я уж думал всё, выкрутит и оторвёт. При этом кривил рот как в нервном экстазе и моя задница почуяла серьёзную опасность. Но на моё счастье рядом оказалась его мать; сухенькая и добрая старушка. Степан её слушался безукоризненно, как верный слуга самого строгого хозяина. Ей удалось успокоить сына и увести от моей бедовой головы надвигающееся растерзание. С тех пор я с ним незнаюсь и даже не здороваюсь, и при встрече отворачиваюсь, делая вид, что
