что жизнь каждого из нас – первая серия.
Я давно заметил, что кто-то думает, что жизнь передается через гены.
А кто-то понимает – что через постель.
– Ну, что – не можете сказать, почему у нас на экранах одна эротика? – повторилась дама, явно слушая только себя, и неудовлетворенно замолчала, видимо, ощутив бессмысленность прений и с кинематографией, и с эпохой, и с нами.
Молчание рисковало затянуться, и Ларисе пришлось включиться в дискуссию.
Моя поэтесса сделала это самым разумным способом:
– Знаете, давайте я сейчас организую чай, а потом мы все обсудим.
Наша гостья продолжала молчать, и это не только дало возможность выйти Ларисе, но и мне – трусливо ускользнуть с поля интеллектуальной схватки с современным потомком великого немого.
В клубе у нас есть небольшая комнатка, где стоит стол, на котором мы иногда готовили легкий перекус. Там был самовар и чашки, для которых Лариса из дома принесла серебряные ложечки.
В этой комнатке я нагнал Ларису, поцеловал ее в шею и прошептал:
– Я совсем не против того, чтобы наша жизнь была бы сплошной эротикой, – и моя поэтесса улыбнулась мне в ответ:
– Эротика пусть будет у нас днем.
– А ночью?
– Ночью пусть у нас будет порнография…
…Когда мы с Ларисой вернулись в кабинет президента клуба, гостья, видимо, истосковавшаяся по нам, продолжила.
И хотя мне было не вполне понятно, из чего вытекала очередная фраза, в ее словах звучали утверждения без сомнений.
Лозунги – пародии на истину.
Убогие калеки правды:
– Мы должны брать пример с наших великих предков и доводить все наши лучшие замыслы до конца!
Наверное, на этой мысли в голове у нашей гостьи что-то застопорилось, и у Ларисы появилась возможность поставить чашки на стол в тишине.
А я подумал:
«Если бы жившие до нас доводили все свои лучшие замыслы до конца, нам бы сейчас нечем было заняться».
Гостью явно угнетало, а не утешало наше с Ларисой молчание:
– Вы что, не считаете, что мы в ответе за все?! – дама смотрела на меня, и мне пришлось пожать плечами. Конечно, я мог бы повторить такую банальность, как всевселенская ответственность каждого человека, хотя именно я ни за что не отвечал.
Но проблема была не в том, что я – ни за что не отвечал, а в том, что те, кто за что-то отвечал, тоже ни за что не отвечали.
– А ведь еще совсем недавно мы были самой духовной страной в мире!
Я посмотрел на своего президента. Президент стоял, потупившись, словно проштрафившийся школьник перед завучем. Лариса была очень умной женщиной и потому легко и достоверно изображала из себя дурочку.
Мне тоже пришлось помолчать, хотя бы потому, что рассказ о нашей вчерашней духовности, по-моему, не больше чем приятнейшая для России сплетня.
Иногда
