Как же я хочу оттрахать её рот, чтобы не шипела, а стонала. А потом облизала губы. Языком прогулялась…
– Ирина! – громоподобный рык Королькова заставляет вынырнуть из бурных грёз и оторваться от изучения девчонки. Поздно осознаю, что меня клинит на ней. – Вы… правда?..
Не знаю, что повлияло на гнев соседа, – наша с Иркой зрительная дуэль или то, как я это делал и что у меня на лице в этот момент было написано, но от реакции Сергея Николаевича меня распирает глумливой радостью.
– Нет, па, – стенает оправдывающееся Ирка. – Ты же ему не веришь? – взывает к разуму родителя. Но я-то знаю, как вывести ревнивого мужика на эмоции. Упорно играю в свою игру:
– Ир, сейчас ты меня обижаешь, – делаю страдальческий вид, но так, чтобы не переигрывать. – Прям нож в спину, – вот не кривлю душой, уже на «Оскар» тяну.
– Па, – протягивает Королёк. Отец разъярённо сопит, и на лице написано, что ещё как сомневается… Мне это на руку.
– Зачем ты всё усложняешь? – добавляю рассудительно: – Я устал, спать хочу… и без тебя никак…
– Идиот! Ты вообще на какой дури сидишь?
– То есть? – деланно озадачиваюсь. – Максимум, что принял, и то вчера – пива банку, да выкурил сигарету… заметь, с тобой! – Знаю, ублюдок, поступаю подло, но на войне все средства хороши, а я обязан выиграть этот бой!
Ирка меняется в лице. Испуганный взгляд на отца…
– О, да брось, ты до сих пор его боишься? – вскидываю руки расстроенным жестом. – Мы встречаемся! А я не против – пей, кури… и в сексе себе не отказывай…
– Селивёрстов, это… так… низко… – от негодования запинается на словах Королёк.
– Низко? – наигранно выпучиваю глаза. – Малыш, низко было не отвечать бате, когда он тебя, прохаживаясь под балконом, звал. Я же тебя тогда не упрекал – молчал… Хотя, – актёрски задумываюсь, нос морщу, – я просто не мог говорить. Ты же на мне лежала, да рот руками затыкала…
Вот теперь Ирка красная, точно варёный рак. Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Но это же некрасиво, невоспитанно… Меня вроде приютили, я же должен вести себя порядочно!
– Ирина, пошла в свою комнату! – чеканит Сергей Николаевич.
– Папа, чёрт возьми, ты меня выслушаешь?
– В комнату!
Королёк, точно побитая собака, встаёт из-за стола, ступает к лестнице.
В душе неприятно скребётся доселе неизвестное чувство. Мне категорически не нравится видеть, как МОЮ девочку принижают! Хмурюсь.
– А что это вы моей девушкой распоряжаетесь? – тоже поднимаюсь. Что не люблю, так это тотального деспотизма. И плевать, что Сергей Николаевич – Иркин отец. Выслушать оправдание дочери мог бы.
– А ты, щенок, замолкни!
Сжимаю кулаки, но перед нами вклинивается соседка, испепеляя меня злобой:
– Ты уже порядком сегодня натворил, прошу… – недоговаривает, да и не надо. Я понимаю, о чём просит.
Кошусь на Сергея Николаевича:
– Вот
