Кауфман приехал в город, «Таймс» опубликовала статью, которую до сих пор обсуждали все болезненно впечатлительные секретарши в офисе.
В ней речь шла о немецком туристе, который поздно ночью заблудился в метро и наткнулся в вагоне на мертвеца. Жертвой оказалась атлетически сложенная, привлекательная женщина лет тридцати. Она была полностью обнажена. Каждый клочок ткани, все драгоценности сняты. Убийца вынул даже пусеты у нее из ушей.
Самое странное заключалось в том, что раздели женщину аккуратно, действовали систематически, свернув и разложив одежду по отдельным пластиковым пакетам, которые лежали на сидении рядом с трупом.
Здесь работал не какой-нибудь отморозок. Нет, это совершил чей-то высокоорганизованный разум: безумец, который придавал чистоте большой смысл.
Но даже подобная аккуратность не казалась странной по сравнению с тем надругательством, которое совершили над телом. В сообщениях, хотя полицейский департамент их так и не подтвердил, говорилось, что труп тщательно обрили. Удалили каждый волосок: с головы, из промежности, из подмышек; все срезали, а потом прижгли до самой плоти. Выщипали даже брови и ресницы.
А потом эту полностью обнаженную тушу подвесили за ноги к поручню вагона, под труп поставили черное пластиковое ведро, выстеленное черным пластиковым пакетом, куда равномерно стекал поток крови из ран.
Именно таким – голым, подвешенным и практически обескровленным – нашли тело Лоретты Дайер.
Убийство было отвратительным, тщательным и совершенно сбивало с толку.
Никаких следов изнасилования или пыток. С женщиной расправились быстро и эффективно, как будто она была куском мяса. А мясник все еще гулял на свободе.
Отцы города в мудрости своей решили предотвратить любую утечку об этой информации в газеты. Говорили, что человека, который нашел тело, держали под охраной где-то в Нью-Джерси, подальше от внимания любопытных журналистов. Но маскировка провалилась. Один жадный коп слил подробности репортеру из «Таймс». Теперь весь Нью-Йорк знал ужасную историю об этой бойне. Она стала темой для обсуждения в любом баре или кафе; и, разумеется, в метро.
Лоретта Дайер была первой. Но не последней.
Позже при сходных обстоятельствах нашли еще трупы, хотя в этот раз убийце явно помешали. Не все тела обрили, яремные вены не перерезали. Но было еще одно, более значимое отличие: на жертв наткнулся не турист, а журналист из «Нью-Йорк Таймс».
Кауфман читал статью на первой полосе газеты. Любопытство не снедало его, а вот сосед по стойке явно питал к истории самый жгучий интерес. Кауфман же чувствовал лишь слабое отвращение, из-за которого оттолкнул в сторону тарелку с пережаренной яичницей. Убийства в очередной раз доказывали, что город находился в упадке. И Кауфман не получал удовольствия, глядя на болезнь своей мечты.
Но он был человеком, а потому полностью игнорировать кровавые детали, описанные в газете, не мог. Статья была написана без излишних
