и открыв глаза, я сильно зажмурилась и еще раз уставилась во тьму палатки. Казалось, что я осталась одна. Но тут же тяжелая мужская рука легла мне на рот. Это был Димитрий. Он дал мне пузырек с янтарной жидкостью, показав, что ее надо выпить. Я подчинилась. Рыцарь взял меня за руку, и мы спокойным шагом вышли из палатки. Я сжала его руку. Что он делает?
Мы проходили около костров, мимо патрулей, но на нас никто не обращал внимания, все будто резко отвели взгляд. Теперь понятно, почему он говорил про магию. Так мы добрались до конца лагеря, потом до кромки леса. Он так и не выпустил мою руку из своей. От этого страх притаился внутри, потихоньку вырываясь наружу.
Только когда мы зашли в лес и шли уже около получаса, он отпустил меня и сказал:
– Нам предстоит долгий переход. Жаловаться и плакать будешь дома, а сейчас ты не девушка, ты – воин. Выполняй все, что я скажу, иди по моим следам, не отвлекайся. Мое слово – закон, и ты с этим не споришь. Жалеть тебя никто не будет. Если не спрашиваю – молчи, – он достал из своей сумки сапоги. – Переодень, они лучше, – и двинулся сквозь ночь.
Было очень темно, и только его сияющие в ночи латы помогали не потерять воина из виду. Интересно, на кой он их надел? В лесу с таким грузом идти труднее. Я часто спотыкалась и даже один раз упала, благо ничего себе не повредив. Димитрию мои “ой” порядком надоели, и поэтому, в зависимости от дороги, он то брал меня за руку, чтобы вести, то вскидывал на плечо. В первый раз от такого поворота я настолько перепугалась, что чуть не перевалилась через спину на землю. Предупреждать надо. Даже с такой ношей воин оставался безмолвным, в душе, скорее всего, ругая меня на разный манер.
Осенняя ночь была непроглядной, будто смоль залила небеса. Даже звезд не различить.
Мы сделали первую остановку, когда небо посерело из-за восходящего солнца, и лес наполнился звуками, наскоро перекусив и вздремнув пару минут. Даже постель стелить не стали, просто сели, опершись спиной на дерево. Ничего не снилось. От такого отдыха только сильнее хотелось спать. Весь оставшийся путь глаза слипались, а рот то и дело открывался в зевоте.
Димитрий шел быстрым шагом, ведя по известной ему тропе. Иногда он пригибался и показывал мне стоять, чтобы мы ненароком не потревожили какого-нибудь медведя или волка, их в этих лесах пруд пруди. Воин иногда уходил дальше, предупреждая, что идет на охоту. Он быстро возвращался с зайцем или не успевшим улететь глухарем, а на стоянках мы делали костерок, где жарили вкуснейшую дичь. Припасов, что взял мужчина, должно было хватить дней на пять, да еще есть мясо. С голода не помрем.
Второй день тянулся бесконечно долго. Вокруг был лишь лес, редкие болота и вечные шорохи, которых я лишь недавно перестала бояться. Погода выдалась на удивление чудной. К вечеру, конечно, холодало, но не так сильно, чтобы этого не пережить. Мы остановились на ночь, я рухнула на землю и, сняв сапоги, стала массировать ноги. От усталости они буквально гудели. Димитрий тем временем разжег костер, разделал глухаря и поставил жарить. Все в той же надоедающей тишине.
– Ты устала? – вывел меня из своих мыслей вопрос.
– Никогда
