уставший от груза веков, кельт, сидит и мечтает, немного прикрыв глаза. Выглаженная белая рубашка пахнет одеколоном, лицо гладко выбрито, без усов, и легкий, едва заметный румянец на щеках… А зеленые волны поля успокаивали Иных. Иногда шеф тоже бросал на девушку взгляд. По траве скакали молодые кузнечики – кобылки, их было очень много, и они не знали слез. Пушистые шмели вились вокруг цветов, и паре показалось – вот она, настоящая жизнь – в поле… А не в городе, где все достало до невообразимых пределов.
Ира вспомнила, как один раз она пришла домой, выжатая как лимон, издерганная, а тут еще родители полезли с придирками. Бедная девушка закрылась в туалете и стала рыдать навзрыд, а потом когда ее пришла утешать бабушка, просто вцепилась в нее, а та обнимала внучку, целовала, и говорила:
«Не надо так, моя хорошая, – это все нервы, понимаешь? Выпей валерьянки и успокойся. Давай я дам тебе валерьянки, а? А полыни? Ну ты только посмотри на себя, у тебя руки как у алкоголика трясутся»!
«Я устала от всего этого, я не хочу больше так жить, я не могу выйти на улицу и спокойно посидеть даже в парке – кругом эта погань: влюбленные парочки с цветочками в руках девиц, а девицы эти размалеванные, пустые, дикие и тупые, как бревна! Ненавижу их! Почему им все, а мне ничего?! Почему они радуются, а я плачу сутками?! За что мне все это, черт возьми?! Я не понимаю, почему?! Почему я не могу радоваться, как все, какого… я здесь живу»?! От такой триады бабушка еще крепче прижала внучку к себе и принялась гладить по голове. Спросила:
«Мы все тебя любим, неужели это плохо? Вот, посмотри: подарили сапоги, куртку, брюки, любя, для тебя выбирала – неужели не нравится?»
«Нет, я рада конечно, но ведь вещи это вещи, они не обнимут тебя так, как ты, не подарят цветов, не проводят до дома и не будут целовать! Мне обидно до слез что я трачу свою юность на пустоту! Я не курю и не гуляю, не требую ни от кого денег, а все равно одна»!
«Моя ты красота, да они же, все эти девчонки и мальчишки, ГЛУПЫЕ! Они сами не разбираются, с кем гуляют, подарки дарят чисто как приманку, а потом у них все это перегорит и исчезнет! Поверь! Не стоит из – за этого плакать. Да, обидно, но что сделаешь? Придет и твое время».
Ира взглянула едва видящими от слез глазами в доброе родное лицо и прошептала:
«Раз так, тогда ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ Я НЕ МОГУ никого найти для себя, чтобы склеить разорванную в клочья душу?! Я не хочу так сидеть и ждать всю жизнь, я тоже хочу целоваться и любить! Мне не нужны флэты и дискотеки! И не нужен сопляк, которому бы только с друзьями сутками болтаться»!
«Ира, да они же еще умом не выросли! У них мозги вареные потому как опыта нет! А ты выше всего этого быдла, потому подожди, и к тебе придет счастье лучшее на свете, ты этого достойна»!
«А вся юность в трубу вылетит, бабушка, я буду старая, вот тогда – то и придет счастье… Я лично не хочу этого! Или все, или ничего! Просто страшно
