КАК они в утробе еще выживают?! Либо рождаются с двумя – тремя сердцами, и аппендицитами. Было и такое. А тебе говорили совсем другое, чтобы не шокировать. Я и сам не знаю, почему в самом начале девяностых гробы обивали алым бархатом. Выглядело просто устрашающе. Даже наши, дозорные Светлые, иногда боялись лишний раз на улицу выходить.
– Энрике, а как же тогда город не вымер? Мне было страшно. Я, помню, переживала за бабушку, боялась что она уйдет за хлебом например и не вернется. И вот тогда я впервые задумалась о том, чтобы стать чем – нибудь волшебным. И вот, я Иная. Странно, но я тебя в детстве на улицах города не видела. Единственное, я видела один раз мельком парня с такими же волосами, как твои. Высокий, стройный и невыразимо прекрасный… И от него струилось Добро…
– Возможно, это я и был. Но я тебя не могу помнить. Это неважно. Главное – мы познакомились, общаемся, и сейчас сидим здесь, за столом при свечах… – Шеф сидел, немного откинувшись на стуле, по – прежнему держа бокал с вином. Он совсем не пьянел, а просто наслаждался общением с прекрасной девушкой. – Хорошо, милая, не будем больше говорить о экологии и о гробах. Я потом объясню отчего у меня столько хлама про Братск. А ты не треплешься о тряпках и прочей дряни! Мне это нравится. Странно, что мы не встретились раньше. Меня бесит, когда я иду по улице, а девицы без царя в голове на золотую шевелюру таращатся. Приходится иногда просто мысленно внушать им, что я опасен. Знаешь, даже на сходках Иных зеленые подростки на шею пытались броситься. Но нет! Я что, не знаю разве, что это малолетнее быдло мечтает поставить меня рядом с собой и хвастаться – вот мы какие крутые, красавца отхватили! А вот этого в моем случае никак быть не может! Моя работа заключается в том, чтобы мочить особо опасных тварей, насилующих наивняк. Вопрос решается обычно либо арестом с лишением Силы, либо убийствами. Обычно я сам всякую мразь бью насмерть, либо этим занимается кто – то другой. Ладно, поработаешь потом, все сама увидишь.
Тиль внимательно слушала. Ее сердце учащенно билось. И она решила спросить, наконец, о катане в углу.
– Очень древняя катана, я могу таким лезвием легко гвоздь перерубить. Ей где – то лет семьсот. И я рад, что она тебе понравилась. Вы похожи…
– Я тоже умею неплохо обращаться с мечом, в Питере учили. Конечно, я с тобой не равняюсь, но фехтовать люблю. Это здорово освежает и голову, и душу. Особенно когда чувствуешь непереносимое одиночество. А после наступает легкость, сексуальная разрядка.
Энрике оживился.
– Здорово! Мне бы хотелось поглядеть на твое умение рубиться… Это красиво очень – девушка с катаной… все равно что гимнастка с лентой. Просто в Братске есть кадры, которые очень любят мечом махать где не надо. За тебя! – это был такой своеобразный тост.
– Как ты уживаешься в современном ритме – тусовки,
