вытянула руку, и Бекетт посмотрел мимо бара на темную машину на краю дороги и группу людей вокруг нее.
– Там начальник тюрьмы…
– Да, – перебил ее Бекетт. – Сам вижу.
Начальник был в костюме, а охранники вокруг в такой отутюженной униформе, что «стрелками» от утюга можно было резать бумагу. Бекетт ткнул рукой в сторону патрульной машины.
– Проследи за Лиз. Убедись, что с ней все в порядке.
– Сэр?
– Просто… присмотри за ней.
Бекетт пересек парковку, ощущая жар под подошвами и жар первой эмоции в груди. Начальника тюрьмы он знал уже давно, но отношения у них были сложные. Остановившись у машины, он ощутил на себе взгляд тюремщика.
– Детектив! – Начальник на жаре обливался по́том, улыбка его сияла явно с несообразной случаю яркостью.
Не обращая внимания на охранников, Бекетт тихонько проговорил:
– Какого хрена ты тут делаешь?
Патрульный автомобиль с потушенными мигалками пристроился в тени на задах парковки. Уткнув подбородок в грудь и стреляя взглядом по сторонам, Элизабет обошла широкий капот и приблизилась к задней двери. Поначалу она увидела только макушку Эдриена – он смотрел куда-то вниз, настолько мертвенно неподвижный, что у нее возникла дикая мысль, что он действительно мертв, что испустил дух прямо здесь, в одиночестве, на заднем сиденье машины. Но тут он показал изрезанное шрамами лицо и глаза, которые совершенно не изменились. И на какую-то секунду весь окружающий мир съежился до размеров черной дыры, которая напрочь поглотила все годы ее взрослой жизни. Она сразу припомнила, как он спас ей жизнь, сам того не подозревая и так об этом и не узнав, его мягкую доброжелательность, когда он остановился одним промозглым вечером спросить ее, всё ли с ней в порядке. В ту секунду Элизабет снова было семнадцать, и она вновь оказалась на самом краю двухсотфутового обрыва[11] – ребенок, набирающийся храбрости, чтобы сделать еще один шаг.
«У вас все нормально, мисс?»
Широкие плечи, значок на ремне сверкает золотом. Она не слышала его, не видела его.
«Я просто…» На ней были высокие ботинки на шнуровке, по голой коже хлопало простенькое платьишко из секонд-хэнда. Взгляд нацелился на тридцать акров черной воды, заполнившей карьер внизу. «Я просто считаю».
Прозвучало донельзя глупо, но он вел себя, будто это было не так.
«Что считаете?»
«Сколько секунд я буду падать», – подумала она, но ничего не произнесла.
«У вас точно всё в порядке?»
Она уставилась на значок у него на ремне и не смогла отвести взгляд. Пальцы его, просунутые за ремень, были совершенно неподвижны.
«А что, ваши родители где-то тут?»
«Вон на той тропинке», – соврала она.
«Как вас зовут?»
Прерывающимся голосом Элизабет назвалась, и он
Двести футов – 61 м.
