читать их – это пустая трата времени – он и так был поумнее других.
Мать с отцом, конечно, пророчили Настеньке не такого жениха, они несколько раз деликатно беседовали с дочерью, пытаясь предостеречь ее от необдуманного шага. Они говорили: «Ты еще ребенок, и не знаешь, что замужем – не мед. И потом, у тебя нет никакой специальности, сначала надо выучиться, твой Семен никуда не денется, подождет. А с мужем, кастрюлями и пеленками тебе будет не до учебы. Успеешь, наживешься еще замужем. Вас никто не разлучает. Мы ведь тебе не запрещаем дружить с ним, но это не означает, что вы непременно должны пожениться. Подумай сначала хорошенько. Он как работает скотником, так скотником на всю жизнь и останется. Что у вас с ним будет общего?» Настя чувствовала себя неловко, она не прекословила родителям, но оставалась при своем мнении. «Что я с собой могу поделать? – оправдывалась она, капризно растягивая слова. – Я же не виновата, что у нас в хуторе нет ни дипломатов, ни летчиков».
Последний их разговор закончился на повышенных тонах. «Вот я, – привела пример из собственной жизни мать, – вышла за твоего отца в двадцать два года, а ему было – двадцать пять. Мы с ним встречались три года, не три месяца, как вы с Семеном. А поженились, только когда я закончила институт». Мать сидела с измученным бессонницей лицом, по обыкновению выпрямив спину и положив руки на стол. Хмурый отец ходил туда-сюда перед ее остановившимися глазами, молчал, глядя то себе под ноги на крашеные деревянные половицы, то на Настю. Настя стояла, повернувшись к окну. На улице моросил дождь – мелкие капли неслышимо приклеивались к оконному стеклу, застилали его пеленой, набухая, как слезинки, ползли вниз, останавливались и снова ползли, оставляя за собой прозрачные неровные полоски. Настя взглядом провожала каждую каплю и, казалось, не слушала своих родителей. В конце концов, отец не выдержал, прервал рассуждения матери и с сердцем сказал ей:
– Вот до чего довело твое баловство! Вот погляди, как она нас слушается! Она прекрасно понимает, что неправильно делает, но только чтобы было против нашей воли, наперекор нам, по-своему!
Его лицо покраснело и покрылось потом. Это был единственный случай, когда отец в присутствии дочери повысил свой голос. Настя почувствовала себя оскорбленной, тихо зарыдала и вышла из комнаты. Родители, оставшись вдвоем, словно не замечали друг друга, и каждый углубился в свои размышления.
– Ну что ты молчишь? – с примирительной ноткой спросил отец.
– Я вот думаю, напрасно мы огорчаем Настю, ничего мы с тобой уже не поделаем. Свои мозги ей не вставишь, пусть будет, что будет. Все равно не удержим ее возле себя. Выросла наша с тобой Настенька, не нужны мы ей стали. А Семен что? Парень как парень, хоть не пьет, и семья у них неплохая, живут не хуже людей.
– Хорошо, – сказал отец, – но учти, если разойдется с ним, обратно в дом не пущу. Пусть не позорит семью, так и скажи ей. – Его голос дрогнул. Грустные глаза матери наполнились слезами,
