воронами и жуками-могильщиками. Левая рука отрублена. Ребра на спине были изломаны, сердце вырезано. Одежда изорвана в клочья. К счастью, мясом Гларта побрезговали росомахи и медведи, иначе его останки исчезли бы в полной неизвестности навсегда.
Стрела, которая, судя по размерам, была выпущена из огромного тисового лука в человеческий рост, пробила Гларту спину, прошла сквозь сердце и вышла из груди. Надо полагать, Гларт умер мгновенно.
Все эти достаточно скудные подробности Эгин узнал еще в Пиннарине, когда одним отнюдь не прекрасным солнечным утром нашел у себя на столе записку от гнорра…
…Эгин помнил Гларта по Четвертому Поместью. Они никогда не были особенно дружны. Гларт культивировал в себе исполнительность и молодцеватость. Эгин, напротив, кичился неким подобием спокойного диссидентства. Диссидентство Эгина распространялось в основном на вопросы, связанные с распорядком дня и скучными дежурствами. Молодцеватость Гларта отравляла жизнь всей казарме. «Слава Князю и Истине!» – на всю трапезную провозглашал двенадцатилетний Гларт, выловив в своей чашке с компотом целую сморщенную грушу. Поговаривали, что он доносит на товарищей, Эгин допускал, что врали. Хотя по тому, как Гларт пошел в гору, заступив на службу в Опоре Вещей, можно было заключить, что привычка стучать у него имелась. Так или иначе, Гларт запомнился Эгину как любитель вытягиваться во фрунт. Кожа у него была удивительно сухой, прикосновения его рук были неприятны…
К записке гнорра, рассказывающей о гибели Гларта, было приложено обстоятельное письмо из Ваи за подписями градоправителя Вицы и начальника гарнизона Тэна окс Найры.
Еще тогда Эгин подумал вот о чем: когда вырезают сердце у трупа, это делают неспроста. Вырезанное сердце – особенно когда оно вырезано у офицера Свода – всегда настораживает тех, кто сведущ в Измененной материи и словах Изменений. Офицерам Свода не следует объяснять, с какими целями вырезают сердца своим жертвам иные умельцы. Эгин не представлял в этом смысле исключения.
Эгин утешал себя мыслью о том, что, возможно, дела не так уж плохи и, не исключено, это сделал какой-нибудь бесноватый горец для того, чтобы его, сердце Гларта, съесть. Гадостей о местных горцах Эгин наслушался и от градоправителя, и от местного учителя Сорго предостаточно в первый же день пребывания в Вае.
Так или иначе, Эгин решил начать расследование с осмотра тела.
Строгая процедура опознания уже рисовалась у него в голове, когда он в обществе начальника вайского гарнизона Тэна окс Найры – сухопарого вояки со впавшими скулами – шествовал по направлению к неказистому сараю с двумя караульными у дверей.
Там, залитое воском для предотвращения дальнейшей порчи, лежало тело Гларта, рах-саванна Опоры Вещей.
– Спешите видеть, милостивый гиазир, – с дрожью в голосе отрапортовал начальник гарнизона, распахивая дверь сарая – вайского Чертога Усопших – и отступая назад на шаг. – Там он и лежит. Совсем недалеко. Только чуть спуститься. Только спуститься
