это за место?»
Малеа двигался медленно, но мир перед глазами все равно криво разъезжался в стороны – будто при остановке после быстрой поездки верхом, верхняя часть картинки убегала вперед, а нижняя упрямо гнала назад. Голова закружилась, а в горле зашевелился тугой комок подступившей рвоты. Стараясь дышать ровно, Малеа огляделся. Помещение было чистым, но неуютным. И светлым, даже слишком. Рядом с низенькой деревянной кроватью, на которой лежал волк, стояла простая тумбочка, за ней – еще одна кровать. Накрахмаленные простыни пахли пылью и издавали неприятный хруст, стоило только пошевелиться. По комнате витал еле заметный аромат трав, иногда перебиваемый залетевшим с улицы чуть менее приятным запахом застоявшейся воды.
«Это что, больница?» – нахмурился Малеа, поворачивая голову в другую сторону – это движение противным звоном отозвалось в ушах. Развернувшись, юноша вздрогнул от неожиданности – на него смотрел другой волк. Не зная, что и сказать, Малеа застыл, не смея ни вздохнуть, ни пошевелиться. В белой больничной сорочке, этот «другой» имел вид весьма нездоровый: он дрожащими пальцами слабо сжимал грубое полотно одеяла; сидел, сгорбив спину, что с трудом удерживала связанные крылья. Малеа не сразу понял, что смотрел в зеркало.
Облегченно выдохнув, он перевел взгляд к окну и оторопел: на небольшом диване у окна сидел вурк с закрытыми глазами. На этот раз о зеркале не могло быть и речи – вурк даже волком не был. Его крупное крепкое тело горой возвышалось на низеньком диване. Облокотившись на мягкую спинку, он дремал, вытянув длинные ноги почти до середины комнаты. Грудь, со сложенными на ней руками, мерно вздымалась в такт дыханию. Взъерошенная челка беспорядочно падала на лицо, прикрывая чуть горбатый нос. Брови спящего были напряженно сведены к одной точке, лоб прорезала глубокая складка. Хоть мужчина и спал, но всем видом своим он выражал какую-то напряженную настороженность, будто готов был в любую минуту вскочить и кинуться в бой. Ладони вурка были аккуратно перебинтованы, а на щеках виднелись свежие царапины. Веки его беспокойно подрагивали.
Малеа посмотрел на свои руки – обширные кровоподтеки синели на темной коже, но больше никаких ран видно не было. Зато боль во всем теле была сильнее, чем если бы волк сломал пару костей. Он еще раз перевел взгляд на спящего незнакомца – у того на коленях лежала раскрытая книга. Листы были испорчены, словно забрызганы чем-то темно-бурым.
Вдруг затылок стрелой пронзила яркая вспышка боли – кошмарные картины безумной чехардой замелькали перед глазами.
***
Кинжал мелко дрожал в руках волка. Блестящее острие ласково коснулось тонкой, не защищенной чешуей кожи шеи. Грудь часто-часто вздымалась, волк, казалось, только вдыхал воздух мелкими порциями, будто все никак не мог надышаться. Дышать – это все, что ему сейчас оставалось.
Малеа не мог вымолвить и слова, не мог даже ухом повести. Ни один мускул не слушался команд хозяина. Малеа будто лишился всего
