вдохом втянул в себя весь чарующий аромат, взбодрился и, очень довольный, улетучился в зигзагообразном направлении.
После этого Сен смог свободно перемещаться в пределах Медицинской башни, время от времени производя допустимые разрушения под присмотром главврача. К концу недели он окреп настолько, что уболтал МакКанарейкл выпустить его из-под присмотра мадам Камфри под присмотр старших товарищей, к которым Сен почему-то причислил Мергиону.
– Мисс Сьюзан! – воскликнул мальчик, когда исчерпал логические аргументы. – Помните, как мы танцевали?! В память об этом чудном танго!
Губы декана дрогнули в улыбке, взгляд стал мечтательным, а мускатный запах духов превратился в нежно-фиалковый.
– Да, это было танго… А я уж думала, что он разучился танцевать… Ладно, лучше ты будешь болтаться по школе, чем болтаться в Медицинской башне.
«Разучился танцевать? Про кого она? – подумал Аесли, глядя, как мисс Сью чисто, без всплеска, входит в стену. – С кем еще Канарейка в ту ночь плясала?»
Но вспомнить Сен ничего не успел, поскольку очередной приступ решительности бросил его вскачь по коридору, заставив вдобавок улюлюкать и вопить не совсем понятный лозунг:
– Сарынь на кочку!
А может быть:
– Сирень на кучку!
Или даже:
– Свирель на качку!
«Один, два, три, – лихорадочно считал Аесли, пытаясь успокоиться и рассудить логически, – четыре… ойййй! Рыцарские латы… пять, шесть… а-а-а! Еще одни латы… семь, восемь… кабинет ректора… Туда!»
– А, это ты! – обрадовался Лужж. – А я как раз собирался обсудить с профессором Мордевольтом, насколько эффективна при нежелательных заклятиях будет его Тру… Спокойнее, юноша! Спокойнее! Осколки мы потом соберем, не волнуйся! Только выпусти, пожалуйста, меч!
На этот раз для нейтрализации бешеного мальчика Югорус применил редкое заграничное успокаивающее заклинание Усеагульная-млявасть-и-абыякавасть-да-жыцця[60].
– Это очень сильное средство, – сказал он. – Могут проявиться побочные эффекты. Так что посиди пока в моем кресле.
«В кресле, так в кресле», – подумал Сен и обмяк. Не хотелось ничего. Ни прыгать с мечом, ни бегать без меча, ни ходить, ни шевелиться. Даже рассуждать логически казалось мальчику непосильной задачей. Оставалось только сидеть и вяло слушать профессорскую беседу.
Речь шла об экспресс-курсе немагических дисциплин. По словам Лужжа, это был последний шанс не сорвать академическую программу и не опозориться перед Министерством Просветления. Лицо Мордевольта, мрачневшее с каждой минутой и все больше походившее на то, которого боялся весь магический мир, не оставляло сомнений, что Министерство его интересует в последнюю очередь.
История мудловских предметов в школе волшебства Первертс была краткой, но насыщенной. После достопамятного Дня Закрытых
Всеобщая вялость и безразличие к жизни (белорусское).
