и волка.
– Бабушка, а с кем же тогда поговорить-то можно?
– Да ни с кем. Ишь, выдумал, где это видано, чтобы человек со зверьми разговаривал?
– Бабушка, вы сами давеча говорили, чтобы слушал я их.
– Слушать и беседу вести – это две разницы великие. Любой зверь тебе при встрече перво-наперво скажет чего-нибудь. Поначалу слышать научись, а уж затем сам балаболить на ихнем пробуй.
– Запутали вы меня, бабушка, то, говорите, нету такого случая, чтобы человек со зверьём разговоры вёл, то, мол, научись слушать – научишься и толковать на зверином.
– Так и есть. Станешь понимать зверя, почитай ты уже и не человек вовсе.
– Мудрёно, всё у вас, бабушка. Вы бы мне лучше, как Мышу, корешок какой дали, я враз и начну зверей понимать. Али нет у вас?
– Как не быть? Только вот ведь какая незадача с уменьями этими: сколько силёнок приложишь, столь пользы и получишь. Завтра к вечеру пойдёшь до кустиков и выйдет из тебя корешок, а за ним и умение твоё. На ложку хотенья насыпь мешок терпенья.
– Ой, бабушка, как у вас тут здорово всё. Интересно-то как. Вы не подумайте чего, я вона какой терпеливый. Давеча на Пасху мне тётка леденец с базара привезла, так он у меня аж до вечера улежал.
– До самого вечера, не брешешь? – снова улыбнулась старушка. – Я бы точно не дотерпела.
– Как есть, бабушка, – закивал Ваня, – до самого. Правда, – он виновато опустил голову – лизнул я его два разика, да и тётка возвернулась с базара уже за полдень.
Старушка тем временем достала из печки небольшой чугунок и поставила его на стол. Затем выудила откуда-то старую деревянную ложку, вытерла её об подол, положила рядом с чугунком.
– Что это, бабушка?
Ваня боязливо заглянул в дымящуюся посудину.
– А если скажу: жабы печёные али змеи кручёные, станешь есть?
– Что я, басурманин какой? Разве ж можно от угощения отказываться? Небось, хозяйка старалась, хлопотала, а я нос воротить? Жабы так жабы, – с этими словами Ваня зачерпнул ложку и, закрыв глаза, смело отправил её в рот.
– Хлеба бы тебе, да нету, – старушка села напротив, наблюдая, как быстро пустеет чугунок.
– Ничего, бабушка, я не голодный, – жадно поедал варево мальчик, – а жабы, оказывается, по вкусу грибы белые напоминают, только вкуснее.
– Ты смотри, не вздумай их сам варить.
– Отчего же, бабушка? У нас подобного добра навалом.
– Тут это… заговор знать надо… и жабы должны быть непростые. Только те, которые сами в лукошко запрыгнули.
– А если, бабушка, я всё ж попробую такую вкуснотищу дома сварганить?
– Надоел ты мне, – старушка забрала со стола пустой чугунок, вместе с три раза облизанной ложкой, – если сваришь из обычных жаб, да без слов правильных, так сразу и бородавка на носу вскочит.
– Как у вас? – Ваня испугано закрыл нос ладошкой.
– Да поболее.
