на груду камней. Нет, не камни! Чуть поодаль и ниже тихо лежала лошадь. Коляска свалилась в обрыв и, пропахав снег, врезалась в каменистую насыпь, присыпанную грязным снегом.
«Раз есть колея, значит, повозка недалеко…» – подсказал Хэмиш.
Ратлидж притормозил, не заглушая мотор. Не чувствуя под собой ног, осторожно выбрался из машины. Ступать приходилось осторожно, вначале прощупывая почву. Дорогу покрывала тонкая, скользкая корка, которая легко проламывалась под его тяжестью. Под ледяной коркой чувствовалось более твердое основание. Он с трудом различил внизу спутанный клубок поводьев, сбруи и сломанные оглобли и достал из кармана пальто фонарь, чтобы осветить заваленный снегом склон.
Перевернутую коляску уже занесло снегом. Кузов, издали напоминавший неправильной формы валун, лежал на боку, и лишь острые углы свидетельствовали о том, что перед ним творение человеческих рук.
С огромной осторожностью Ратлидж спустился по склону и, не снимая перчатки, провел рукой по лошадиному крупу. Животное околело совсем недавно, труп был еще теплым, но быстро остывал. Подойдя к перевернутой коляске, он оступился и чуть не упал. В свете фонарика просматривались неясные очертания женской фигуры, свернувшейся калачиком на земле и прижавшейся спиной к стенке коляски.
Женщина сначала не реагировала на свет, и Ратлидж решил, что она тоже умирает. Потом она пошевелилась, и он понял, что она жива, хотя, скорее всего, тяжело ранена. Когда она с трудом повернула голову, чтобы взглянуть на него, он услышал слабый стон, похожий на мяуканье. Стараясь не задеть раненую, он обошел коляску и опустился перед ней на колени.
– Где у вас болит?
Женщина подняла на него бледное лицо, на котором темные глаза казались глубокими провалами. Ее всю трясло; когда она заговорила, зубы застучали от холода.
– Я… – Она замолчала, набираясь сил. – Ребра. П-по-моему… ребра сломаны. И ног совсем не чувствую…
Она сумела завернуться в плед, да и спинка коляски пусть и плохо, но защищала от ветра. И все же бедняжка сильно окоченела. Ратлидж дотронулся до ее руки, прижатой к боку, и даже через перчатку почувствовал холод. Женщина покачала головой, как будто боялась менять положение.
– Надо как-то вытащить вас отсюда. Вы меня понимаете? Если останетесь здесь, вы не доживете до утра!
– Прошу вас… не надо!
Ратлидж огляделся. Снег такой глубокий, а что под ним – неизвестно. Тащить ее на руках не получится.
– Здесь на много миль вокруг ничего нет – ни дома, ни сарая. И помощи ждать неоткуда, – с трудом сказал он. Ветер не давал дышать, высасывал из него силы, волю.
– Нет… я должна… должна… – Женщина безвольно опустила голову, как будто голова отказывалась работать как надо и подсказать ей, что же она должна сделать.
Ратлидж спросил:
– Вы ехали одна? В коляске, кроме вас, никого не было? А потом, когда вы перевернулись, никто не проезжал
