шаг ко мне и протянул мне стакан. – Держи, – сказал он. Я сквозь боль приподнялся и потянулся к стакану, веря, что пап хочет мне дать попить, но тут папа наклонил стакан и вылил всю воду на пол. – Ой, прости, – сделал он несчастный вид. – Я случайно всё пролил.
Я без сил упал обратно на кровать. Мой взгляд стал грустным, и я, вновь посмотрев на папу с надеждой, снова попросил:
–Пожалуйста, пап. Я хочу пить.
–Знаешь что? Это не мои проблемы! – отрезал папа. – Хочешь пить – пей с пола. Там достаточно воды. Тебе хватит! А если что-то не нравится, то вставай и сам иди себе за водой. Я тебе не прислуга. Или может, ты меня с кем-то путаешь?
–Но я ведь не могу встать, – напомнил я, думая, что хотя бы это папу смягчит.
–Ну, ты же смог улечься на кровать, значит, сможешь доползти до кухни и налить себе воды. А если не сможешь это сделать, то лежи и терпи и не ной мне тут! – с этими словами папа развернулся и сделал шаг к двери.
–Зачем ты так со мной? – впервые за все эти годы задал я этот вопрос, который меня безумно мучал. – Что я тебе сделал?
Папа только кинул на меня раздражённый взгляд, пробурчал что-то и ушёл, громко хлопнув дверью. Я же ещё долго смотрел на дверь грустным взглядом, продолжая верить, что, может быть, папа всё-таки пожалеет меня и принесёт мне воды, но чем больше проходило времени, тем больше я убеждался, что этого не произойдёт. И тем больше я понимал, что я ему вообще безразличен. И от этой мысли мне становилось ещё хуже. Меня начинала одолевать невыносимая тоска и грусть. Мне так хотелось, чтобы рядом со мной был хоть кто-то, с кем я мог бы разделить своё горе и печаль. Кто бы выслушивал меня, когда мне было бы по-настоящему плохо, и поддерживал меня. Но у меня, к сожалению, такого человека не было, и сейчас я даже не верил, что у меня когда-нибудь появится такой человек.
Я тяжело вздохнул и облизнул пересохшие губы. Воды мне точно было не суждено сегодня выпить и я, как бы мне не было трудно это сделать, принял это. И теперь единственно, что мне оставалось сделать после заявления папы – это постараться заснуть, чтобы не мучиться жаждой. И надеяться, что папа завтра найдёт деньги и больше не будет меня трогать. Я вновь начал представлять себе, что будет завтра, если папа не найдёт деньги в школе, и от этого меня начала брать дрожь. И ко всему прочему мне становилось холодно и я, чтобы хоть как-то побороть эту дрожь, натянул на себя тоненькое одеяло, которое хоть немного грело. Как следует, укрывшись одеялом, я улёгся на бок спиной к двери и закрыл глаза.
Так я лежал около трёх часов, а может даже больше, стараясь не думать о том, что будет, когда папа сходит в школу. Перед моими глазами уже стояла картина, как папа придёт невероятной злой из школы и скажет мне, что не нашёл никакие деньги. А потом будет бить меня вплоть до того момента, пока я не перестану дышать. Мне даже казалось, что я уже чувствую эту боль. И вся эта картина заставляла меня в ужасе вздрагивать и открывать глаза. Но, открыв глаза, я понимал, что, пока меня никто не бьёт, а за окном
