А вы? – женщина вдруг пристально посмотрела на меня.
– А мы так, знакомые, – несколько смутившись, отвечала я. Такое ощущение, что моей собеседнице не очень-то нравятся мои расспросы, решила я.
– Знакомые, а про него ничего не знаете! – заметила женщина. – Вы из областной санэпидстанции, что ли? Ваше лицо мне почему-то знакомо.
– Нет, мы с телевидения! – объявил Володька с гордостью.
Черт возьми, лучше бы он молчал! Услышав эти слова, женщина вдруг посмотрела на нас весьма отчужденно, потом отвернулась и направилась от нас прочь, перешла в другое место, скрывшись в толпе.
– Как черт от ладана! – прокомментировал мой супруг. – Ирина, у тебя очень скверная профессия, едва ее назовешь, люди сразу же шарахаются!
– Вот и сделай одолжение, не называй ее на людях! – сказала я ожесточенно. Вот это очень в характере моего супруга. Сначала испортил мне все, а потом разглагольствует с таким видом, будто он здесь ни при чем.
Нет, мой Володька зря так страдал – панихида длилась совсем недолго. Вскоре после нашего с женщиной разговора она кончилась, не маленький, состоящий из одних военных духовой оркестр заиграл траурный марш, да так заунывно и фальшиво, что мой драгоценный супруг едва не заскулил, по-волчьи задрав голову к небу. Какие-то люди с черно-красными повязками на рукавах стали разбирать венки и цветы у гроба, сам гроб готовились поставить в автобус-катафалк. Толпа возле здания городской санэпидстанции частью расходилась по домам, частью направилась к автобусам, которые должны были везти желающих на кладбище.
– Ну что? – спросил Володька, глядя на меня с надеждой. – Теперь домой?
– Нет, Вовик, – сказала я. – Мы с тобой тоже поедем на кладбище. Мне непременно нужно найти возможность поговорить с родственниками Верейского, иначе мы зря сюда приходили.
По дороге мне вспомнилось чье-то давным-давно услышанное изречение, что дорога на кладбище обязательно должна быть очень тряской, чтобы родственники умерших, подскакивая на выбоинах и ухабах, лучше запомнили день похорон. Чушь какая-то, но, ей-богу, кто-то мне так говорил. Хотя мы ехали на большом городском автобусе, вроде бы достаточно мягком и удобном, дорога и впрямь была такая разбитая, что мне стало попросту дурно от чрезвычайно мучительной тряски. Или, не знаю, может быть, это тряслось все внутри меня?
В автобусе я попыталась снова пристать с расспросами к одному из работников санэпидстанции. Рядом с нами одиноко и безучастно сидел средних лет мужчина, с черной аккуратно подстриженной бородкой, окаймляющей его лицо и придающей ему очень интеллигентный вид.
– Скажите, а его везут хоронить на городское кладбище, да? – не сумев придумать ничего лучшего, спросила я.
– Да, конечно, – кивнул мужчина. – А куда ж еще?
– Ну, может быть, куда-нибудь в деревню, – предположил Володька, снова бесцеремонно вмешиваясь в мой разговор. – Разве у него родственников в деревне нет? – В этот момент я изо всех сил наступила мужу на ногу, тем самым
