называю «гуляльной». Здесь не ездит транспорт, прогуливаются пары, мамочки с детьми, старики с собаками, катаются подростки на всём, что ездит, у Публичной библиотеки, издалека похожей на крематорий. Здесь за дружными сосенками таится очередное кафе с террасами и без, а из-за кустов жасмина или ветвей плакучей ивы выглядывает то чайная, то кондитерская, то суши-бар. Вдоль улицы теснятся разномастные, но симпатичные дома, задевая стилем все эпохи архитектуры нашего города: от дореволюционного модерна с элементами готики, неоклассики и барокко до краснокирпичных прямоугольников советской эпохи.
– А вы знаете, что архитекторы называют наш центр «Русским Чикаго»? – спросила я господина Львовского, ибо после того, как он открыл и придержал передо мной все двери, сказал, что воздух чище на Пушкинской и то, что «сейчас загорится зелёный», он вдруг как язык проглотил. Может, ждал, когда мой вернётся в норму? Мы уже целый квартал прошли.
– Чикаго совсем другой, – ответил Александр и взглянул с надеждой. – Вам лучше?
Видимо, очень не хочется ему платить штраф за удушение временного сотрудника цветочным ароматом. Я улыбнулась во все двадцать восемь – зубы мудрости у меня ещё не вылезли – мудреть – не перемудреть.
– Да, спасибо! Вы там бывали, в Чикаго?
Он посмотрел вдаль, как романтический герой, затем на меня и произнёс на безупречном английском:
– Да, но мне больше нравится Нью-Йорк. Он прекрасен осенью.
О, решил проверить мои знания, наконец?
– Судя по фильмам, да. Я никогда не была за границей, но усиленно планирую. – Я тоже переключилась на другой язык. – В первую очередь, в Италию, затем во Францию, а потом можно и в Нью-Йорк, если к тому времени его не затопит, как предсказывал Нострадамус. Впрочем, господин Мишель много чего напророчил, и с моими сроками планирования путешествий, боюсь, мне и Парижа не увидеть. В лучшем случае получится приехать в Новую Мекку с Эйфелевой башней посередине. Упс, простите, я опять много говорю…
– Говорите на здоровье, теперь я знаю, что это ваша работа.
– Много говорить? – хмыкнула я.
– У вас это хорошо получается, но… – Он посмотрел на меня с лёгкой снисходительностью: – Вы верите в сказки про Нострадамуса, Марианна?
– Нет, – рассмеялась я. – Однако судя по рассказам друзей, количество девушек в хиджабах и парней из Ближней Африки в Париже стремительно растёт. Надеюсь, что остальное господину Нострадамусу просто почудилось. То были времена готики, настоек и зелий, мало ли что довелось глотнуть магистру в поисках истины? Я верю в лучшее, это приятней!
– Наверняка, – улыбнулся Александр как-то совсем не начальственно. – Вы удивительно позитивны, Марианна!
Он с таким сочным акцентом произносил моё имя, будто выучил иностранное слово, которое ему до жути понравилось. Вот прямо брал и перекатывал языком по нёбу от зубов к зубам: Ма-ри-ан-на. Я даже немного смутилась.
Терпеть не могу
