позволяло мне так легко переложить плод в его руку, а я, предлагая его ему, никак не ожидала покорного согласия проблемного подследственного, поэтому на секунду замешкалась… Моя лёгкая растерянность сразу была замечена им и его губы снова растянулись в широкой, издевательской улыбке.
Дернув плечом, словно скидывая с себя его откровенную насмешку, я встала, со скрипом сдвинув свой стул в сторону и, обойдя стол, остановилась рядом с обвиняемым… слегка наклонилась и без страха вложила яблоко в его раскрытую ладонь…
Наши пальцы лишь на мгновение соприкоснулись… Мои – холодные, как лед, его – горячие, как обжигающее пламя огня… Этого мгновения хватило разъяренному мужчине, чтобы ухватить меня за руку и резко, дернуть вниз, к себе, с такой силой и так неожиданно для меня, что наши головы едва не ударились друг о друга.
– Ты, наверное, не услышала меня, сука?!!
Чувствую его прерывистое дыхание на своей щеке и на доли секунды теряю способность двигаться, замирая от инстинктивного страха, а потом смело дергаюсь вверх, пытаясь вырвать свою ладонь из цепкого захвата. Все это длится не дольше нескольких секунд, пока яблоко, отданное ему, с глухим стуком не падает со стола на пол, быстро покатившись по его поверхности. Еще один мой рывок и мужчина отпускает меня и, словно расслабившись, опять откидывается на спинку своего стула, занимая удобное ему положение.
Я отскакиваю от него на шаг и, глядя ему в глаза, жадно хватаю ртом, пересохшим от внезапной паники, спёртый воздух закрытого наглухо помещения… Но так же быстро прихожу в себя и навязанное мне им чувство страха тут же меняется на нешуточную злость.
– Сгниешь здесь! – хаотично сгребая папки со стола, говорю, больше не глядя на него, чеканя каждое свое слово. – Заживо! – не заметила, как непростительно фамильярно перешла на «ты».
Идя к закрытой двери, за своей спиной слышала раздражающий меня тихий мужской смех, звенящий в полупустой комнате для допросов, отдающийся неприятным эхом у меня в ушах.
– Помни! Я дал тебе время до конца рабочего дня!
Если бы тогда, уходя из следственного изолятора и из принципа оставляя все на своих местах, я всерьез отнеслась к его угрозам! Если бы хоть на минуту усомнилась в правильности своих действий! Если чувство самосохранения, до самого вечера «сосущее у меня под ложечкой» не навязчиво ныло, а громко ревело от ошибочности всего происходящего! Если бы…
***
Сейчас…
Снова где-то капает вода… Для меня этот раздражающий звук стал привычным. Капли, словно секунды, отсчитывают мое время, проведенное здесь… или я ошибаюсь и это обратный отсчет последних дней моей жизни…
Я лежу прямо на голой панцирной сетке старой кровати в полной темноте, поэтому мне ни к чему открывать глаза я и так знаю, что ничего нового вокруг себя не увижу. Все те же голые серые стены, тот же бетонный обшарпанный пол и та же лампочка Ильича, одиноко висящая под потолком, ярко освещающая весь периметр
