инженер явился. Ждать больше нечего: я огляделся по сторонам, убедился, что коридор пуст, и без стука вошел.
У круглого стола, уставленного посудой, с журналом «Огонек» в руках сидел Саврасов. Он поднял голову и сквозь большие очки в черной оправе выжидательно уставился на меня. У него было большое, гладкое, актерское лицо, старательная – волосок к волоску – прическа с ровным пробором, темные, с припухшими веками глаза.
– Вы к кому? – спросил он бархатистым, звучным голосом, не меняя позы, с нотками удивления в голосе.
– Если вы инженер Саврасов, то к вам, – ответил я, стоя у порога.
– Да, я Саврасов. Чем могу быть полезен? – спросил он, слегка прищурив глаза.
– Я к вам с приветом от Виталия Лазаревича, – произнес я негромко, внимательно следя за его лицом.
Он немного побледнел, полная рука, державшая журнал, вздрогнула. Он бросил журнал на стол, откинулся было на спинку стула, но тотчас быстро встал.
Эти резкие и непоследовательные движения ясно говорили о волнении.
– Никак не ожидал… – произнес Саврасов вполголоса и, обойдя стол, направился к двери. Походка у него была тяжелая, и паркет под его шагами поскрипывал. Приоткрыв дверь, он вынул ключ, вставил его изнутри и, повернув два раза, строго сказал: – У вас очень громкий голос. Нельзя ли потише?
Я почувствовал повелительные нотки, прозвучавшие в его голосе.
Саврасов подошел вплотную, посмотрел мне в глаза пристальным взглядом, будто прицеливался, и тихо, но очень медленно и внятно назвал ответный пароль:
– Очень рад… Очень рад… Я видел его в феврале сорок первого года… – и прежним повелительным тоном спросил: – Вас кто послал, Доктор?
Тон этот мне не понравился – он сразу ставил меня в зависимое положение, а этого нельзя было допустить.
– Кто послал, не так важно, – ответил я немного развязно, взял стул, повернул его и уселся верхом, положив руки на спинку стула. – Когда надо будет, скажу. Черт вас занес в такую даль!.. – Я старался говорить тоном брезгливым и небрежным, так, чтобы установить строгую дистанцию между нами.
Он вздохнул, подошел к просиженному дивану и тяжело опустился на него. Диван издал жалобный стон.
– Так, так… – произнес Саврасов, немного смешавшись и как-то растерянно. – Ну-с?.. – Видимо, от волнения его губы пересохли, и он облизал их.
– Рассказывайте, что случилось, почему молчите? Где люди? – сказал я.
– Виноват. Маленькая деталь…
– То есть?
– Вы обязаны показать мне кое-что.
Я неторопливо вынул из нагрудного кармана пиджака зеркальце, вделанное в замшевый чехольчик, извлек из него половинку фотокарточки и подал Саврасову.
Он взял ее, рассмотрел на расстоянии вытянутой руки, как это делают люди, страдающие дальнозоркостью, и, покачав головой, усмехнулся:
– Все
