пожал плечами.
– Ты мне сегодня совсем не нравишься. У тебя неважный вид. Ты нездоров?
– Да нет… как будто все в порядке.
– Как будто?
– Пожалуйста, не придирайся к словам.
– О! Ты нервно настроен.
– Я?
– Ты, Милаш.
Разговор между старыми друзьями не ладился. Нерич закурил болгарскую папиросу с длинным цветным мундштуком, встал и начал ходить из угла в угол.
«Не явился же он затем, чтобы сказать, что у меня сегодня плохой вид», – раздраженно думал Нерич.
– Перестань метаться, давай лучше поговорим, – резко сказал Обермейер.
Нерича покоробил этот вызывающий тон.
– О чем? – спросил он, сдерживая себя, чтобы не ответить резкостью.
Ссоры между друзьями случались. Нерич всегда был вспыльчив, а Обермейер слыл человеком необузданного нрава, любившим поиздеваться над людьми.
Несмотря на несходные черты характера, на студенческой скамье их связывала дружба. Более состоятельный Нерич частенько выручал безденежного Обермейера; Мориц, естественно, дорожил этой дружбой, не вполне бескорыстной. Они сохранили ее и после окончания университета.
– Садись! – повторил Обермейер. – Будем говорить о серьезном деле…
– У тебя ко мне дело? Любопытно. Я готов слушать, – сказал Нерич, но не сел, желая показать, что не считается с Обермейером. Он был раздражен, ему хотелось разозлить Морица.
– Как хочешь, – к удивлению Нерича, спокойно сказал Обермейер. – Я полагал, что сидя ты лучше воспримешь то, с чем я хочу тебя познакомить.
Обермейер засунул руку во внутренний карман своего серого пиджака, извлек оттуда несколько листков бумаги и поднес их к лицу друга.
В глазах у Нерича зарябило. Он побледнел. Перед ним было директивное письмо из Белграда.
– Мориц! Так, значит, ты… Как оно попало к тебе?
Обермейер усмехнулся, давая понять, что вопрос Нерича наивен.
– Возьми.
Нерич схватил письмо: он лихорадочно разглядывал его, все еще не веря, что оно снова в его руках.
– Я рад, я очень рад. Ты настоящий друг… Хорошо, что все так благополучно кончилось.
– Для кого хорошо, а для кого не слишком, – растягивая слова, проговорил Обермейер.
Нерич удивленно поднял глаза.
– Не совсем тебя понимаю…
– В твоем положении следует быть сообразительней, – язвительно продолжал Мориц. – Письмо разоблачает тебя. Наконец мне удалось проникнуть в твою скрытую жизнь. Признаться, я огорчен. Мой неподкупный друг Нерич работает против моей родной страны, против Германии. Опасное занятие. Оно тебе может стоить жизни.
Глаза друзей встретились. Они будто изучали друг друга. Нерич пытался прочесть мысли Обермейера, но прозрачный холодный взгляд гестаповца ничего не выражал.
– Теперь
