Почему о нем так заботятся Зенкл, Дртина, Рипка?
Верное чутье у начальника Сливы, Ярослава Лукаша. Он сразу сообразил, что Гоуска неспроста явился в Прагу. Другой вопрос – зачем? Но это должно выясниться в самое ближайшее время. Если не проболтается он сам, то сведения будут добыты без его участия.
Но вот явился в кабинет Гоуска. Он был надушен, выбрит, причесан. Его лицо с отвисшими жирными щеками больше, чем всегда, напоминало морду откормленного мопса.
Он взял гостя за обе руки и усердно потряс их.
– Я поражен! Буквально поражен трансформацией, происшедшей с вами, – начал Гоуска, щуря свои маслянистые глазки.
– И я не меньше. Поражен и вашим возвращением в Прагу, и вашим новым положением, – в тон ему ответил Слива.
– Охотно верю. Но вы не станете мне доказывать, что министерство внешней торговли – это совершенно то же, что и Корпус национальной безопасности. А?
– Нет, не стану. Но скажу откровенно, что предпочел бы оказаться на вашем месте. Я не стремился попасть в этот Корпус. Это было бы не только дерзостью, но и сущим безумием. Меня взяли в Корпус вопреки моему желанию.
– Ц-ц-ц! Не горячиться. Только не горячиться. Я не вижу в этом ничего плохого. Между прочим, вы обедали?
– Благодарю. Я сыт.
– Но от стаканчика вина не откажетесь? А? Я привез чудесное вино из Берна. Сосешь и боишься язык проглотить. Полакомимся?
– Пожалуй. Ради нечаянной встречи.
– Вот и прекрасно!
Несколько минут хозяин и гость смаковали действительно редкостное швейцарское вино.
– Сколько вам лет? – неожиданно спросил Гоуска.
– Через два месяца стукнет тридцать.
Гоуска сочувственно покачал головой и вновь наполнил небольшие бокальчики. Он обдумывал: расспрашивать ли Сливу или сначала кое-что рассказать о себе? Лучше сначала о себе. Пусть Слива убедится, что Гоуска с ним откровенен.
– Представляю себе, как вы были удивлены, когда я внезапно исчез, – начал Гоуска.
– Не только удивлен, – ответил Слива, закуривая сигарету.
– Но и…
– Если говорить правду, то и обижен.
Неожиданно для Гоуски Слива коротко, но очень ясно изложил свою историю.
Он был бы горячо благодарен Гоуске, если бы тот в критическую минуту взял его с собой в Швейцарию. Каждый в те проклятые дни думал лишь о спасении собственной шкуры. Гестаповцы в панике бросили своих друзей. И можно только удивляться, что все обошлось гладко. Понятно, чтобы замести следы, пришлось кинуться в другую крайность. Пятого мая Барабаш оказался случайно среди восставших. Конечно, помогло то, что его сотрудничество с гестапо продолжало быть тайной. Если Гоуска помнит, он еще задолго до майских дней перешел на нелегальное положение. Вот с этого и началось. А потом подвернулся удачный случай. В бою с немцами был убит некий Антонин Слива, его ровесник. Отец Сливы был социал-демократом и погиб
