и, не вынув изо рта сигарету, толкнул ногой дверь, распахнувшуюся перед ним настежь. Он ввалился в кабинет безо всякого приглашения.
Взору его предстала такая картина: на письменном столе стояло большое блюдо с сандвичами, представитель министерства юстиции и его клиент уничтожали эти сандвичи и запивали их дымящимся кофе.
Лицо представителя министерства сразу приняло багровый оттенок. Оно изобразило возмущение. Наскоро прожевав кусок сандвича и шумно проглотив его, он надменно спросил:
– Что вам угодно?
Морава взглянул на свои ручные часы и, не сдерживая раздражения, резко ответил:
– Об этом я вам сообщил по телефону почти час назад.
– Но я не привык, чтобы в мой кабинет входили без доклада.
– А я не привык, – прервал его Морава, – ожидать по часу в приемной. Я не знаю, чем вас развлекает этот господин, от которого попахивает керосином, но я пришел к вам по государственному делу. Если у вас не хватает времени для беседы с работниками профсоюзов, скажите прямо. Я могу подняться к вашему министру.
Представитель министерства юстиции собирался ответить резкостью, но, увидав сухие, строгие глаза посетителя, передумал.
– Я вас приму ровно через пять минут.
Морава вышел в приемную. Через две-три минуты из кабинета выкатился оптовик-нефтяник, стряхивая на ходу крошки хлеба с пиджака, вслед за ним секретарша вынесла посуду, а после этого двери сами раскрылись перед Моравой.
Снова последовал вопрос:
– Что вам угодно?
Морава усмехнулся и, садясь в кресло, сказал:
– У вас очень короткая память, милостивый государь, и мне придется повторить то, о чем я уже говорил вам по телефону. Я пришел выяснить, на каком основании вчера административный суд вынес решение о возврате фабрики «Уния» ее бывшему владельцу.
Представитель министерства юстиции заерзал на стуле, отодвинул от себя папку с бумагами и, не поднимая глаз на посетителя, ответил:
– Вероятно, суд руководствовался соответствующим законом.
– Суд нарушил декрет о национализации, – резко заявил Морава.
– То есть?
– Декрет гласит, что возврату подлежат предприятия, насчитывающие менее пятисот рабочих.
– Совершенно верно. Но пятнадцатого октября, в день подачи искового заявления, на фабрике насчитывалось не пятьсот, а только четыреста девяносто восемь рабочих.
– Вы забываете, что с мая по сентябрь число их достигало шестисот, – сказал Морава.
И подумал: «Каков прохвост!»
– Это не имеет значения, и суд не обязан вникать в подобные детали. Дело разбиралось в октябре, а не в мае. Я не вижу никаких оснований для пересмотра дела.
Морава сказал представителю министерства юстиции, что Центральный совет профессиональных союзов придерживается иного мнения. Он считает решение
