что намыли только единичные мелкие кристаллы. Природа не отдает. Опять мелкие и единичные. Как и в других местах. Нет настоящего «пастбища», иными словами – россыпи. И эта россыпь оказалась бедной. Рухнула еще одна надежда. Плановик, собрав документы, вышел.
– Что передать? – спросила радистка.
– Разрешаю перебазировать оборудование на пастбища Белова.
«Пастбища Белова» – россыпь на среднем течении Мархи, притоке Вилюя. Михаил Нестерович посмотрел на карту. Надо успеть по осеннему паводку, пока идет навигация, переправить туда оборудование, главным образом промывочные машины. У Белова самый разгар работы. Сообщения более перспективные, хотя процент «поимки оленей» тоже пока весьма низкий. Но встречаются отдельные кристаллы довольно приличные.
Бондарь смотрел на карту, на голубую ленту Вилюя, на извилистые повороты притоков Вилюя, особенно на его левые притоки, где красными, синими и зелеными красками обозначены места базирования поисковых отрядов, пунктирами обведены районы обследования… Полевой сезон заканчивается, новых россыпей найдено много, но на них «пасутся отдельные единичные дикие олени». Настоящего «стада» пока никто не встретил. Только мелкие «группки». Только, как говорится, перспективные места, требующие более углубленного обследования. Наиболее худо у ленинградцев. Они ведут поиск в верховьях Мархи. Там пока не встретили ни одного «оленя».
Бондарь скользнул взглядом вверх, на Север. Там лето уже почти кончилось. «Интересно, – подумал Бондарь, – а как дела у моего заполярного соседа, у Гаврилова?» До Бондаря доходили слухи, что тем здорово подфартило на реке Муне. Неужели они раньше выйдут на богатое месторождение? Бондарь хорошо знал настырный характер долговязого начальника Заполярной Михайловской экспедиции, у которого за плечами был большой опыт работы на Севере. В начале тридцатых годов этот самый Гаврилов, разбитной Андрюха, проторял первые тропки на Колыме. А после войны привлек авиацию и внедрял здесь, на Севере, и по всей стране аэрофотогеологические методы поисков и геологических съемок.
Михаил Нестерович снова остановил взгляд на среднем течении Мархи, на «пастбище» геолога Белова. Может быть, именно там доберутся до главных сибирских россыпей? По всем признакам они где-то рядом. Таинственные кладовые, наполненные прозрачно-солнечными бесценными кристаллами.
Бондарь верил в свою счастливую судьбу, хотя в этих краях еще никто не находил настоящей большой промышленной россыпи. Он верил, несмотря ни на что. Если бы у него спросили, на чем же держится его вера, то он наверняка бы не смог ответить, а стал бы приводить известные доводы, прогнозы ученых и перспективные предположения. Но ведь эти же самые доводы и прогнозы кабинетных ученых людей читали и другие, однако вот уже десятилетиями укоренилась и цепко бытовала среди геологов убежденность в том, что глухая Сибирская платформа во всех отношениях пустое место. Здесь ничего нет. И люди ехали сюда с неохотой, а если их все же посылали, то при первом же удобном случае спешили
