я тебе петуха красного в палаты белокаменны…
– Чего-чего? – переспросил Скуратов, невольно протягивая руку к сабле.
– Это он в образ входит, – успокоил коллегу Сусанин. – По Станиславскому.
– Ну-ну, – несколько успокоился Скуратов, но про себя поклялся по возвращении в Аркаим прикупить в свой терем пару огнетушителей.
Сергей Львович между тем принес заварной чайник, три треснутые чашки из фаянса, фарфора и глины, а еще одну – чашку Петри – для себя.
Выдув из своей посудинки какие-то реактивы в сторону невезучего Садко, хранитель разлил чай с ликером и начал жаловаться на скудость средств, коих не хватает для раскопок на местном городище с целью изучения трипольской культуры.
Убаюканные речью неуемного энтузиаста, Сусанин и Садко дремали, лишь изредка просыпаясь и невпопад кивая. Вежливый Скуратов крепился долго. В конце концов он не выдержал и грубо поинтересовался, нет ли для светской беседы темы поинтереснее.
– Есть, – понизил голос хранитель. – Я сейчас.
Сергей Львович вышел в коридор и начал копаться в своих завалах. Загремев, рухнули на пол рыцарские доспехи, покатился по полу уникальный детский горшок из бронзы, посыпалось что-то с полок со склянками и керамикой.
– Вот, – сияя улыбкой, торжественно провозгласил хранитель, появляясь в дверях.
– Что это? – брезгливо взял двумя пальцами замусоленный листок Скуратов.
– Осторожнее! – завопил возмущенный директор музея. – Уникальный же документ!
– Что, – внятно повторил бородатый капитан, – это ?
Сергей Львович выдержал многозначительную паузу и только затем торжественно признался:
– Это писанный собственноручно Малютой Скуратовым-Бельским своему господину Иоанну Васильевичу Грозному отчет о проделанной работе в первом квартале лета такого-то! Представляете? Бумага без подписи, но уникальна!
– Чем? – нахмурился Скуратов.
– Последний абзац, – зашептал музейщик, поднося свечу поближе к тексту исторического документа. – Вот тут…
– А еще доношу тебе, пресветлый государь мой, что гнида ползучая, сиречь изменник князь Курбский, по повелению твоему топором в голову в Ливонской земле настигнут и урублен не на жизнь, а на смерть. А завместо его под личину татя посажен мною ушкуйник Торопка, ибо зело он на князя похож и брехлив так же. Доносы тайные от Торопки кажинный месяц ждать нам след, – прочитал Малюта вслух. – И что?
– Как вы не понимаете! – всплеснул руками любитель древностей. – Это же в корне меняет наши взгляды на историческую роль князя Курбского в последующих событиях. Ах, если бы я мог доказать, что этот документ был подписан именно Скуратовым…
– Ничего это не меняет, – возвращая раритет, равнодушно зевнул Скуратов. – Для Курбского, во всяком случае. Разве что Торопку попомнят. Дай-ка перо, кстати.
Музейщик принес и гусиное перо, и полную мух чернильницу. Разогнав
