в рот ему, чтобы не верещал, сунули заранее свёрнутый кляп, мотоцикл затащили в кусты, чтобы он не был виден с проезжей части, валявшегося в пыли длинноносого мотоциклиста также заволокли в заросли. Был мотоцикл с двумя седоками и не стало его.
Офицер-колясочник оказался тучным мужчиной с объёмистым животом и тройным подбородком. Он пугливо пучил глаза, обильно потел и мычал что-то невнятное.
— Выдерните у него изо рта затычку, — приказал Горшков.
Кляп выдернули. Немец икнул обречённо, затем дрожащим голосом выдавил из себя несколько смятых слов.
— Что он говорит? — спросил старший лейтенант у Довгялло.
Тот поправил на носу очки.
— Просит его не убивать.
Старший лейтенант с сомнением оглядел рыхлого, истекающего потом немца.
— Это что ж получается, — проговорил он недоумённо, — мы эту тушу поволокём на себе за линию фронта? Сам он не дойдёт.
— А что, если это очень ценный «язык», товарищ командир? А? Игра может стоить свечек.
— Посмотрим, Игорь, посмотрим… Пока спроси, из какой он части, где конкретно служит и кем, как его фамилия и имя? В общем, ты сам знаешь, что нам надо.
— Допрос в кустах, — ухмыльнулся Игорь и перешёл на беглый немецкий, обращаясь к пленному.
— Давай-давай…
— Фамилия его Хорст, — через минуту сообщил Довгялло старшему лейтенанту, — зовут Дитер-Мария…
«Имя какое-то бабское, — отметил Мустафа, — разве можно мужику давать бабское имя? Впрочем, у фрицев всё можно. Даже войну раскочегарить несмотря на то, что обещали этого не делать. И бумажки вроде бы какие-то подписали на сей счёт с товарищем Сталиным…»
Какие именно бумажки Гитлер подписал со Сталиным, Мустафа не знал — в это время сидел в лагере.
Гауптман Дитер-Мария Хорст был начальником снабжения артиллерийского полка.
— Коллега, — не удержался от подначки старший лейтенант, — едри тебя в корень!
Но, главное, Хорст поддерживал добрые отношения со снабженцами из других полков и имел родственника в штабе группы армий «Центр». Довгялло изложил всё это старшему лейтенанту и, окинув оценивающим взором фигуру гауптмана, прицыкнул языком — ведь точно на полтора центнера потянет. Хорст засёк этот взгляд и, незамедлительно взвыв, вскинул руки в молящем движении — он всё понял правильно.
— Чего это он? — насупился Горшков.
— Просит его не убивать.
— Но и тащить эту тушу через окопы — вещь почти невыполнимая…
Довгялло развёл руки в стороны — не ему, мол, решать этот вопрос, — прикрикнул грозно на гауптмана, тот мгновенно стих словно бы поперхнулся своим воем, плечи у него обречённо опустились.
— Пощупай его, Игорь, потщательнее — что он знает… Чтобы нам быть уверенными — маяться и потеть будем по делу, а не ради какой-то пустышки.
Довгялло
