эти снимки, что на него они уже не действовали. Этой ночью они прежде всего напомнили ему о вчерашней бойне, о стычке с отморозками, о Гийаре на пороге автомастерской, о новом трупе, о новом полыхавшем внутри огне. Об убийце, пытавшемся увернуться от его ударов… О самом себе, прижимавшем Гийара к шоссе перед несущимся на них автоприцепом…
Гудок грузовика заставил его очнуться.
Пассан глотнул кофе. Какая-то засевшая в глубине сознания деталь не давала ему покоя, но он не мог вспомнить, что именно.
Что-то важное.
Повтор. Патрик Гийар на пороге автомастерской. Черный дождевик. Белый череп. Отсветы пламени, пляшущие на его растерянном лице.
Фокус. На руках у него бледно-голубые, залитые кровью перчатки…
Пассан ускорил перемотку. Несколько минут спустя.
Стоп. Гийар бьется на мокрой мостовой.
Крупный план. На руках у него ничего нет.
Пассан схватил мобильный. Одно нажатие. Быстрый набор.
– Алло? – послышался заспанный голос Фифи.
– Это я. Я знаю, как прижать Гийара.
– Чего?
Послышался шорох простыней. Пассан дал напарнику несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Когда Гийар убегал, – продолжал он, – на нем были хирургические перчатки. Когда я схватил его на шоссе, их уже не было. Он выбросил их где-то на пустыре.
– И что?
Судя по прояснившемуся голосу, лейтенант успел собраться с мыслями.
– Эти перчатки – недостающее звено. Снаружи на них – кровь жертвы, внутри – генетический материал Гийара, его пот и чешуйки кожи. Этого вполне достаточно, чтобы определить ДНК. Перчатки – его билет в тю рягу!
Снова шорох ткани, щелчок зажигалки.
– О’кей, – произнес панк, затянувшись сигаретой. – Что будем делать?
– Обшарим пустырь.
– Когда?
– Сейчас. Я за тобой заеду.
19
– Монстры, подъем!
Наоко раздвинула занавески, впуская в комнату свет. Сегодня ей всего на пару часов удалось забыться сном. На рассвете она проснулась и долго слушала монотонный перестук дождевых капель. Погруженная в темноту, под колыбельную дождя Наоко мысленно переносилась в Токио. Ее родной остров был подвержен ливням не меньше, чем женщина слезам.
Она терпеливо ждала, когда уже пора будет будить детей, без конца прокручивая одни и те же мысли. Не лучше ли продать дом? Наверное, напрасно они придумали жить здесь по очереди. Пожалуй, стоит сегодня же обсудить это с Пассаном.
Она склонилась над Синдзи, осыпая его поцелуями. Когда дети вот так спали, она с трудом заставляла себя их будить. Наоко постоянно боролась со своей природной склонностью к нежности, мягкости. Стараясь выдержать характер, она невольно слишком часто прибегала к решительности и властности.
– Ну же, вставай, мой мальчик, – прошептала она по-японски.
Потом
