приехали.
И действительно, вскоре они свернули в переулок, который правой частью своих домов смотрел на залив Золотой Рог. Был он длинный и узкий. Пролетка едва не цеплялась за стоящие с двух сторон высокие заборы, за которыми можно было увидеть лишь крыши домов.
Возле одного такого забора они остановились.
– Мы – дома! – соскочив с пролетки, Жихарев прошел к похожей на крепостную бойницу калитке. Громко постучал по железу калитки висящим здесь же на цепочке молотком.
Загремели засовы, и в распахнутом проеме калитки возникло свирепое бородатое лицо янычара в феске.
Увидев Жихарева, он молча посторонился и впустил только его во двор, при этом запоры вновь загремели.
Прошло еще какое-то время. Они терпеливо ждали.
Что сказал Жихарев хозяину, этого никто никогда не узнает.
Но наконец опять вслед за знакомой мелодией замков широко растворилась калитка, и на пороге встал…
Слащёв поначалу даже не поверил своим глазам, и решил, что сейчас на встречу с ними вышел совершенно другой человек. Вместо мрачного свирепого янычара, поросшего черными волосами в проеме калитки приветливо светил улыбкой неузнаваемо преобразившийся все тот же янычар. Только теперь он был скорее похож на добрейшего турецкого Деда Мороза (если, конечно, в Турции они водятся), готового щедрою рукою рассыпать вокруг себя подарки.
Он подскочил к пролетке и помог Слащёву спуститься на землю. Не переставая улыбаться и кланяться, он представился:
– Меня зовут Мустафа Эфенди. Для вас – просто Мустафа, – и спросил: – Господин желает только переночевать или…
– И «или» тоже. Если мне все здесь понравится, поживем у вас какое-то время. Месяц или, быть может, год.
– Понравится. Уверен, очень понравится. Все, кто жил у меня…
– Сколько? – прервал рекламные словоизлияния Мустафы Слащёв.
– Вы же еще не видели апартаментов.
– Но я еще ничего здесь не видел. Не с чем сравнивать.
– Вас трое? – переходя на деловой тон, спросил Мустафа.
– Шестеро. Я, жена, дочь Маруся, денщик Пантелей, кот Барон и филин Яшка, – загибая пальцы, пересчитал Слащёв. – Всего шестеро.
– Вы – веселый человек, – сказал Мустафа. – Я люблю веселых.
– Короче, сколько?
– Вы мне понравились. Пятьдесят лир в сутки.
– Вот теперь я хочу посмотреть, стоит ли то, что ты мне предлагаешь, пятьдесят лир, – и Слащёв двинулся на хозяина.
Мустафа посторонился, пропуская Слащёва впереди себя.
Двор был большой, одной стороной он спускался к Золотому Рогу. Вдоль берегов, по обеим сторонам, вперемешку стояли на якорях военные и торговые корабли.
– Твой флот, Мустафа? – пошутил Слащёв. – С кем воевать собираешься?
– Мы – народ мирный. Мы не любим воевать.
– А в пятнадцатом, на Галлиполийском полуострове?
– Ну,
