похожие случаи самоубийств?
– Попробуй, – пожала она плечами.
На улице рядом с моим «ИЖом» стояла белая старенькая «единичка», очень похожая на ту, на которой меня однажды подвозил олин отец. А может, это именно она и была. Я запоздало вспомнил, что не сказал своей давней знакомой ни одного комплимента. А мог бы и постараться ради внимания такой женщины.
Ладно, еще увидимся.
Издательство газеты «Час Пик» удобно устроилось на Невском, напротив метро «Площадь Восстания». Нашу вывеску там трудно не заметить. Под вывеской арка во двор, справа модная дверь из окованного стальной рамой стекла. Жизнь здесь течет волнами: то мы жиреем, как медведь перед спячкой, отстегиваем сотрудникам путевки выходного дня на Канарские острова[4] и облицовываем лестницу белым мрамором, то внезапно скучнеем и считаем дни до неминуемого банкротства. Поскольку кормят меня ноги, лично я бываю здесь редко, да и то дальше нашей четыреста девятой комнаты обычно не хожу. Во времена блаженные у нас тоже собирались сделать евроремонт, ободрали все стены, начали белить потолок, потом пошли очередные разговоры о близком конце, все остановилось, и остался отдел социальных проблем драным навеки.
Люди здесь подобрались опытные, закаленные жизнью. Каждый раз, когда в стране начинаются волнения или беспокойства, все они как-то дружно оказываются за границей в командировке или в отпуске. Причем всегда в таких странах где и политического убежища попросить приятно. А перед президентскими выборами на работу вообще явились только двое: я и эхо.
В начальники нашему отделу досталась Таня Часнова – миниатюрная леди, которая всегда носит только строгие английские костюмы с широкими плечами, высоко взбитую прическу и вообще очень старается выглядеть суровой дамой. Получается плохо: человек она мягкий и дружелюбный. Но время от времени вдруг вспоминает, что должна руководить подчиненными и начинает «крутить нам хвоста». Так, однажды, когда я кропал материальчик о выставке народного творчества, она вдруг начисто забыла свой собственный афоризм: «Журналист должен уметь работать с телефоном, иначе ему никаких ног не хватит!», заявила, что собеседника нужно видеть лично (мне, а не ей) и отправила в даль светлую. И пришлось мне, бедному, ради блеклого двухдолларового репортажа три часа сидеть в куцем ателье рядом со Смольным. В другой раз она нежданно спохватилась, что журналист должен уметь работать с письмами, всучила жалобу какого-то чудика на плохую работу телевизора и дала три дня на все. Правда, надо признать, материал «О бедной антенне замолвите слово» к моему изумлению получился великолепный, благодаря своей (или моей) гениальности он был зачислен в разряд нетленки[5] и напечатан без единой купюры (что редкость), хотя и превышал максимально разрешенный размер в полтора раза.
Головные боли нашего города вытягивают вместе со мной три милые женщины: Леночка Прувкина, бывший поэт, диссидент и кочегар котельной Мариинского театра, трудолюбивая и правильная до изумления, и очень близко к
Истинная правда, клянусь. Путевку дали секретарше редактора.
Нетленкой в газетах называют заметки, которые, в отличие от информационных или «горячих», не теряют со временем остроты и могут быть напечатаны в любое время.
