успел написать про Вовку.
– А я этого и не отрицаю.
– Ну слава Богу, хоть чуть-чуть сдвинулись с мёртвой точки!
– С какой точки? – не понял Сапожников.
– Раз ты не успел написать про Вовку, то расскажи мне о нём сейчас.
– На самом деле, Вовка потерял свой ботинок, и весь отряд искал его.
– И?
– Что, и?
– Дальше что было?
– Ничего. Ботинок нашли в канаве. Вовка надел его и мы пошли в лагерь.
– И всё?
– И всё.
По лбу следователя стекал холодный пот. Он понимал, что ребёнок просто водит его за нос.
– Хорошо, – вдруг сказал он, – пойдём пообедаем, а то на голодный желудок мы не договоримся.
– У меня с собой денег нет.
– Я угощаю. Ты что любишь?
Следователь встал из-за стола и вывел подростка из кабинета. Положив руку ему на плечо, будто это был не допрашиваемый, а приятель. Он шёл с Петей по коридору и обсуждал с ним меню предстоящего обеда.
На самом деле, милиционер прервал свою беседу не из-за голода. Тайм-аут понадобился потому, что он зашёл в тупик, и не знал, как разговорить паренька.
Когда он очутился не в школьном буфете, а в столовой управления внутренних дел, у паренька разбежались глаза. Ему захотелось попробовать всё, что едят настоящие сыщики. Милиционер широким жестом руки показал на блюда с выражением лица, которое можно было понять только как: «выбирай, что хочешь!». Следователь не учёл очень важного обстоятельства: в подростковом возрасте юноши не едят, а сметают всё, что им положат. Довольный Петя с двумя подносами пошёл устраиваться за освободившимся столом, а следователь достал кошелёк, чтобы расплатиться с кассиром. По мере того, как кассирша нажимала на кнопки, лицо милиционера мрачнело. Наконец женский пальчик нажал на самую большую кнопку, и кассирша приготовилась огласить приговор.
– Тихо! Я всё понял, – прошептал следователь.
– Что? – не поняла кассирша.
– У меня с собой столько нет, – прошептал милиционер. – Можно я завтра принесу?
Кассирша наклонилась к милиционеру и почему-то тоже перешла на шёпот.
– Завтра нельзя, я вечером должна сдать кассу.
– Ну, тогда вечером.
– Хорошо, только не обманите, а то у меня неприятности будут.
После обеда настроение у подростка улучшилось, чего нельзя было сказать про следователя. Он слушал любую болтовню подростка и больше не наседал на него.
– …вот я и толкую, – говорил Сапожников, – про Вовку я не могу сказать ничего, потому что я про него ещё не придумал.
– Так возьми и придумай, – вдруг предложил милиционер.
– Я так не могу. Мне нужна бумага и ручка.
На стол перед Петей легла толстая пачка бумаги.
– А вот тебе и ручка, – сказал следователь.
Петя вопросительно посмотрел на него.
– Ну, что ещё?
