имена перекочевали на страницы основного документа гражданина РФ. Так один стал Сашей, другой Васей, третий – Петрухой. А их дети получили отчества – Сашевич, Васевич, Петрухович. Смеетесь? Зря. В паспортах значилось, что дети корейских невозвращенцев – русские. Вот так-то вот. Налицо культурное поглощение.
Бывает еще и замещение. Один мой приятель поведал о своей родословной. Говорил: прадед – оренбургский казак, прабабка – хохлячка из первой волны столыпинских переселенцев. Другой прадед – чалдон, то есть русско-татарский метис. Прабабка – с южного берега Белого моря. Их деревня в двух верстах от Холмогор была. Бабка – полячка, эвакуированная из-под Львова в войну. Другая бабуля – немка. «Кто я?» – спрашивал мой знакомец. И сам себе отвечал: «Конечно, русский!» Культурные корни его предков заместились одной, великой мегакультурой.
Так и здесь. Не мытьем, так катаньем, сто лет спустя, через межрасовые браки и общую религию все население Чуи станет жить одним образом. Русским. Ради этого и две с половиной тысячи не жаль.
Я и зайсанам это же сказал. Объявил, сидя в походном раскладном кресле на специально собранном помосте, что Российская империя пришла сюда навсегда. Что пушки, которые уже установили на бастионы форта, станут защищать подданных нашего милостивого государя императора от внешних угроз. Что доктор станет лечить, купцы – возить нужные товары, а церковь дарует благословение Господне. И ежели есть с этой программой несогласные, так граница – вот она. Пятьдесят верст, и Китай, который так жаждет заполучить лишнюю тысячу данников.
И наоборот. Желающие склониться перед величием церкви и империи должны быстренько погасить долг по налогам за двенадцать лет и внести пожертвование отцу Павлу.
Не знаю, насколько это цинично и справедливо, но единственное, что мне было действительно нужно от туземцев, – это чтобы их не было. Трем зайсанам и их племенам принадлежали огромные территории. Одна долина реки Чулышман – богатейшая, со своим уникальным микроклиматом и плодородными землями, – князька Мангдая была способна вместить с десяток тысяч земледельцев, а не пять сотен кочевников. Чуйская степь, в которой кочевали родственники зайсана Могалока, еще пять-семь тысяч. Это не считая шахтеров и заводских рабочих, разрабатывающих богатые на медь, серебро, ртуть и свинец окрестные холмы. И плато Укок – высокогорная жемчужина Алтая, где триста шестьдесят солнечных дней в году, – пока вотчина князя Турмека. А могло бы стать родиной сразу нескольких десятков тысяч русских крестьян.
Стоит задуматься, и возникает искушение решить проблему по-английски. То есть одарить аборигенов зараженными оспой одеялами. Или по-американски: согнать их всех в самое никчемное и лишенное растительности место – резервацию. А уж там они сами передохнут.
Так ведь не получится. Совесть не позволит. Причем не только моя. Боюсь, даже идейный расист доктор Барков откажется заражать теленгитов смертельной болезнью.
