Кострова и так бы пришлось позвать. Я-то уеду на север, а он на целый год останется в степи представлять имперскую власть. Ну и еще – ему самому было жутко интересно побывать в юртах аборигенов.
Четвертым был переводчик. Чуйский хозяин знал три десятка русских слов и сносно меня понимал, если говорить не слишком быстро. Но мучиться, пытаясь втолковать туземцу какие-нибудь сложные понятия, не хотелось.
Если бы я знал, что в юрте Могалока найду и двух других князьков, соломки бы подстелил. Но кто же мог предположить, что у местного политика будет своя игра? Поневоле начнешь прислушиваться к нерусскому графу, обнаружив этакое-то коварство.
Ожидал увидеть земляной пол с очагом в центре, грубые кошмы или шкуры, готовился к кислым запахам плохо выделанной овчины и вони сгорающего бараньего жира. А усадили нас на богатые ковры и под спины подоткнули шелковые подушечки. За спиной хозяина жилища – на резной подставке русское пехотное ружье и простенькая сабля, ножны которой обмотали парчовой лентой. Очаг, правда, присутствовал, но аккуратный и совсем не дымящий. И рядом с ним – сверкающий надраенными боками, совершенно нежданный самовар.
Две женщины, замотанные с ног до ушей в китайские, изукрашенные цветами шелка, сноровисто разнесли на удивление чистые пиалы. Тоже китайские. Кажется, даже фарфоровые. На медном разносе молоко в кувшинчике, соль, сахар, нарезанное кусочками масло и обжаренная ржаная мука грубого помола. Ну и мы со Степанычем присовокупили граненую бутылку водки к этому натюрморту. Встреченную, кстати, весьма благосклонно.
– Молоко – понятно, – тихо поинтересовался я у толмача. – А мука с маслом зачем?
– Это для шир-чой, ваше превосходительство. Калмыки чай с солью, молоком и мукой мешают. Вроде как суп получается. И еда, и питье.
– Гм… Нам это обязательно есть?
– Нет, конечно, ваше превосходительство. Они же сахар поставили специально для нас. Ну и богатство свое показывают. Здесь сахар по весу к серебру идет.
Под комментарии переводчика женщины смешали напитки и раздали чашки. Пока они хлопотали, беседа велась о погоде и здоровье лошадей, об охоте и трофеях. Мангдай предупредил, что на песке у берега реки его воины видели следы тигра.
– Тигра? – оживился Костров. – Они не ошиблись? Или в здешних дебрях это животное – обычное дело?
– Я слышал истории о встрече здесь с этим зверем, ваше благородие, – кивнул толмач. – И позвольте мне не спрашивать. Они будут оскорблены недоверием к опытности их охотников.
– Конечно-конечно, милейший.
Уж не знаю, кем те две тетки приходились зайсану – прислугой или женами, но серьезный разговор начали, только когда они ушли. И начался он совсем не по сценарию – «встреча прошла в теплой, дружественной обстановке».
Турмек говорил так, словно насильно пропихивал поганые слова между зубов, словно делал нам
