Харджиев, ссылаясь на В.М. Жирмунского, сообщает, что имеется в виду Тинатина Джорджадзе[85] – дочь офицера русской службы Давида Джорджадзе[86], которая была замужем за Танеевым (братом знаменитой Вырубовой) и умерла в эмиграции в Париже.
Декабрем 1916 года помечены и стихи О.М. «Соломинка»[87]. Эта «двойчатка» (термин Н.М.) обращена к другой грузинской знакомой поэта – Саломее Николаевне Андрониковой (Андроникашвили, в замужестве – Гальперн), с 1900 по 1919 год жившей вместе с отцом в Петербурге. В 1916 году ей было 28 лет, О.М. – 26[88]. Влюбленный поэт сравнивает ее в стихах с героинями Эдгара По (Лигейя, Ленор) и Бальзака (Серафита). В другом посвященном ей стихотворении 1916 года («Мадригал») О.М. обыгрывает семейную легенду о происхождении княжеского рода Андроникашвили от достославного византийского императора[89].
Заочными «встречами» О.М. с Грузией можно считать и некоторые прижизненные публикации его стихов или статей в Грузии – публикации, о которых он сам, возможно, и не подозревал. Так, в 1919 году – почти что за год до первого приезда О.М. в Грузию – в тифлисском журнале «Орион» (№ 6), который редактировали С. Рафалович и
С. Городецкий, было напечатано стихотворение О.М. «Золотистого меда струя из бутылки текла…». А уже после того, как О.М. из Грузии уехал, в батумских газетах перепечатывались и статьи О.М.: в газете «Искусство» за 20 июня 1921 года – статья «Слово и культура»[90], а в «Батумском часе» за 11 февраля 1922 года – «Письмо о русской поэзии»[91].
2
Тут самое время перейти к обстоятельствам очного знакомства О.М. с Грузией. Обстоятельства же эти таковы.
В августе двадцатого года после пяти или семи суток плавания «ветхая плоскодонная баржа, которая раньше плавала только по Азову» и на которой находились братья Осип и Александр Мандельштамы, стала на батумском рейде[92]. Вечером с палубы город был похож на «гигантское казино, горящее электрическими дугами, светящийся улей, где живет чужой и праздный народ, – писал О.М. в очерке «Возвращение». – Утром рассеялось наваждение казино и открылся берег удивительной нежности холмистых очертаний, словно японская прическа, чистенький и волнистый, с прозрачными деталями, карликовыми деревцами, которые купались в стеклянном воздухе и, оживленно жестикулируя, карабкались с перевала на перевал. Вот она, Грузия!..»
Прием, однако, был не слишком гостеприимным: О.М. с братом Александром препроводили в тюрьму – с тем, чтобы отправить обратно во врангелевский Крым.
В том, что этого не произошло, возможно, сказалась и договоренность между РСФСР и Грузией о правилах взаимного въезда и выезда их граждан, ограничивавшего передвижение лиц, находившихся под следствием[93]. Тем не менее существуют две версии спасения О.М. из батумской тюрьмы, а точнее – из карантина.[94]
Первая – «голубороговская». В воспоминаниях Нины Табидзе «Память» этот эпизод выглядит так:
В
Мандельштам О. Стихотворения. Л., 1983. С. 311.
См. о нем в кн.: Горгидзе М. Грузины в Петербурге. Тбилиси, 1976. С. 366.
Впервые – в альманахе «Тринадцать поэтов» (1917), кроме того, в феодосийском альманахе «Ковчег» (1920) и в журнале «Москва» (1922, № 7); входило в сборники «Tristia» и «Стихотворения».
Она умерла в Лондоне в возрасте 94 лет. Подробнее см.: Шарадзе Г. «Муза двадцатого века…» // Литературная Грузия. 1983. № 3. С. 168–173; Васильева Л. Саломея, или соломинка, не согнутая веком («Огонек». 1988. № 3. С. 22–26).
«Дочь Андроника Комнена / Византийской славы дочь! / Помоги мне в эту ночь / Солнце выручить из плена, / Помоги мне пышность тлена / Стройной песнью превозмочь, / Дочь Андроника Комнена, / Византийской славы дочь!»
Впервые: Дракон. Пг., 1921. Вып. 1. С. 73–78.
Впервые: Советский юг. Ростов-на-Дону. 1922. 21 янв.
Скорее всего, это произошло около 11 сентября (тифлисское «Слово» сообщило о прибытии Мандельштама в Батум и о его аресте в связи с недоразумениями с визой 12 сентября).
Слово (Тифлис). 1920. 15 авг. Между прочим, это не помешало С.М. Кирову, бывшему тогда полномочным представителем РСФСР в Грузии, направить меньшевистскому правительству протест против продолжающихся арестов и высылки российских граждан из Батума в Крым. На этот протест чрезвычайный комиссар Батума и Батумской области В.С. Чхиквишвили ответил, что в начале августа, действительно, были арестованы около 30 человек, «представляющих собой неблагонадежный элемент и содержащихся не в тюрьме, а в карантине в Махинджаури» (Слово. 1920. 25 авг.). Кстати сказать, советским представителем в Батуме в конце августа 1920 г. был назначен Л.Н. Старк, а консулом Зверев (Слово. 1920. 27 авг.).
В городе была зафиксирована вспышка чумы; городскую комиссию по борьбе с ней возглавлял профессор Широкогоров.
