царил мир. Но, как ни приятно было это состояние, солнце уже давно перевалило на вторую половину дня, и лишь сознание того, что оставалось меньше одного перехода, давало ей право на полчаса безделья. Она вовсе не устала. Просто ей было приятно смотреть на прозрачный колышущийся воздух, ощутить телом едва уловимый ветерок. И ни единой души…
Синие стрекозы, летевшие стайкой, почти ткнулись в ее лицо, когда она подымалась. Даже лесная тень не могла полностью победить духоту. Она без сожаления покинула прогалину. Пора было уже думать о другом.
Она легко перебиралась через поваленные стволы, уклоняясь от торчащих сухих сучьев. На палых листьях не оставалось следов. Уши ее внимательно ловили каждый звук. Она почти не отвлекалась на выискивание внешних примет, так как места были ей хорошо знакомы, могла бы не слишком таиться – шла к людям, знавшим ее в лицо – но все же предпочла бы, чтоб ее здесь никто не видел. В особенности посторонние. Да и своим лучше не знать, с какой стороны она пришла. Люди в этих краях бывают крайне редко, однако лучше соблюсти осторожность.
Никто не появился. Только заяц пробежал между деревьями, да дятлы в сосняке продолжали свою музыку.
Уже когда вечерняя роса пала на траву, Адриана приостановилась. Она учуяла еле уловимый запах дыма. К нему примешивались еще какие-то запахи, свойственные человеческому жилью. А это означало, что Странник добрался до ближайшей цели своего путешествия – дома Нигрина.
Нигрин, данник Ронкерна, вольный хлебопашец, самовольно захватил участок земли в лесу. После того он, разумеется, мог ждать от своего сеньора только худшего, что и побудило его перейти на сторону Аскела. Это произошло до поступления Странника на службу, и потому жилище Нигрина он отыскал не сам, на него указал его господин.
Странник не спешил. Он обождал, хоронясь за деревьями, пока не вернулись из леса трое сыновей Нигрина – белобрысые, с вымазанными сажей лицами, – двое взрослых парней и один подросток. Они прошли, не заметив Странника. Вышел на крыльцо сам Нигрин, сутулый, жилистый, с длинными руками и с клочковатой седой бородой, вислоусый. Он нес под мышкой точильный брус. Поставил его под навес, разогнулся. И только тут Странник, не таясь, вышел из своего укрытия.
– А вот и Странничек к нам пожаловал, – сказал Нигрин тем мнимошутливым тоном, который был лазутчику хорошо известен.
– Здравствуй, Нигрин, Бог тебе в помощь, – ответил Странник, перепрыгнув через жерди ограды.
– Здравствуй и ты. Что ж не спросил, нет ли в доме чужих?
– И без того вижу.
– Следил, что ли? Нехорошо.
– Без того пропал бы.
– Ну бог с тобой. Проходи, ужинать будем.
Они вошли в дом. Сидевшие там парни – на лавке двое и на полу один – склонили головы. Странник также поздоровался, однако капюшона не сдвинул. Он не любил, когда
