ничего не знаю? И про войну не знаю?
– Вот и славно. Только что ты про нее знаешь?
– Посылал я Мартина в Гернат на ярмарку… ну, и посмотреть чего… пусть сам расскажет. Да говори ты, не бойся! – добавил он, поскольку парень не спешил начинать.
– Мед я продавал… возле замка. На святого Никодима было дело. Ну и приезжал туда этот… барон Лотар – так?
– Королевский кравчий?
– Он.
– А Гернат с давних пор за разделение. Чуешь, Нигрин, чем дело пахнет?
– Воняет, брат.
– Это все?
– Нет. Забыл сказать – еще раньше в замок приезжал комтур Визе.
– Тоже поганец, – заметил Нигрин. – Слыхал, Странник, про такого?
– Было дело, – углы его рта растянулись. «С чего это он улыбается?» – подумал Нигрин. – И он, значит, встречался с Лотаром?
– Вроде так. Один писарь кричал в корчме, будто Визе какую-то хартию повез Великому Магистру. Хотел я еще его поспрошать, да так больше и не встретил.
– Ну, царствие ему небесное, остолопу… Хотя не больно-то они берегутся. Думают, раз король в Лауде… – Он немного помолчал. – Выходит, орден собирается в открытую пойти против короля. Теперь что?
– С Мартином все. Клеменс.
– Ходил на дальнюю вырубку. Четыре дня тому. Видел вооруженных. Сотен пять пеших и две – конных. Долго шли.
– По какой дороге?
– На Вильман. С севера.
– Знак какой на щитах?
– Кабанья голова и крест.
– Гернатовцы. Все к тому идет. У Лотара лен в горах. Там и замок его. Соединяются. Если перевал закроют, король окажется в ловушке, а коли еще подоспеет орден… Вот что, Нигрин, – вести твои важные. Но покоя тебе не будет. Завтра же снарядишь одного из парней к Аскелу.
– А сам-то?
– Моя дорога – в другую сторону.
– А работать кто будет?
– Ничего, не надорветесь. Пошли хоть Матиса. Двое твоих сыновей уже потрудились, пусть и третий не в стороне остается. А за эти вести Аскел его наградит, как бог свят.
– Наградит? Хорошо, если живым отпустит. Только кто ему поверит, щенку, молокососу?
– Поверят. Найдется у тебя в доме кусок холстины ладони в три?
– Такой-то? Эй, девка, слышала, чего гость требует?
Девушка соскочила с лавки, забегала, наконец принесла половину старого платка, поклонившись, подала Страннику. Тот в ответ взглянул ей в лицо, увидел широко раскрытые глаза. Она никогда не покидала леса, каждый захожий был для нее диковинкой. Нигрин так мало считался с ней, что не выгонял, когда решал свои дела.
«Она не старше, чем я в Книзе… или нет, чуть постарше? Что ее ждет в доме, где ее заставляют ежечасно гнуть спину и не ставят в грош? Бедняга. Ведь она же ничего не видела. Не мудрено, что на чужака она смотрит, как на апостола. Но если б у нее хватило смелости, она могла бы бросить все и уйти. Каждый решает сам за себя,
