все свои награды, кроме ордена шведского знамени. Сегодня я сделаю так же, но мой мундир с этим орденом наденете вы, а я оденусь как обычный джентльмен.
– Понимаю, сир, но неужели вы полагаете, что этим мы обманем кого-нибудь?
– Почему нет? Вы забыли, что мы с вами родственники?
– Очень дальние, сир. Моя прабабка действительно была из семьи Багратион, но мне всегда казалось, что я выгляжу как стопроцентный англичанин.
Царь ухватил Ричарда за руку и повел его к большому каминному зеркалу в позолоченной раме. Александру помешала стоявшая у зеркала ваза севрского фарфора, и он нетерпеливо оттолкнул ее в сторону. Ричард успел подхватить вазу и поставить на полку.
– Смотрите! – приказал царь.
Ричард посмотрел в зеркало и должен был признать: они с Александром действительно похожи. Оба стройные, приблизительно одного роста и сложения, только плечи у Ричарда шире. У обоих одинаково твердый подбородок, красиво очерченные губы, тонкий прямой нос. Выражение глаз, правда, разное. У Александра взгляд проницательный, властный, у Ричарда более задумчивый и ленивый.
– Теперь понимаете? – спросил Александр. – Вы причешете волосы, как у меня. Я пришлю к вам Бутинского, моего личного парикмахера, и он все сделает. Наденете маску, и никто не поймет, что это вы, а не я. У меня кожа светлее – это можно поправить с помощью грима. Когда вы войдете в зал со шведским орденом на груди, никто не догадается, что он не ваш!
– А вы, сир? – с улыбкой спросил Ричард.
– А я сегодня буду танцевать и разговаривать с кем захочу и надеюсь услышать, что думают простые мужчины и женщины в Вене о моем плане с Польшей и о том, какую роль я сыграл в освобождении Европы от Наполеона.
– Предвижу, что это может доставить вам немало огорчений, сир, – сухо заметил Ричард, – но если вам так хочется, извольте, я поддержу вашу игру.
– Я знал, что вы меня не подведете, – сказал император, – и буду с нетерпением ожидать сегодняшнего вечера. У меня был трудный день. Меттерних был еще неуступчивее, чем обычно. Ужасно сознавать, что среди всех собравшихся здесь людей лишь я один отстаиваю идеалы и принципы христианского либерализма.
Александр говорил так искренне, что Ричарду стало понятно: император действительно верит своим словам. Однако, зная, что такое российское самодержавие, вряд ли он убедит кого-нибудь из участников конгресса в том, что подходит для роли поборника свободы и справедливости.
– Императрица знает о вашем плане? – спросил Ричард, желая увести разговор в сторону от уже навязшего у него в зубах польского вопроса.
– Конечно, нет, – нахмурился царь. – Никто об этом не знает, даже Екатерина.
– Сомневаюсь, что мне удастся хотя бы наполовину сыграть мою роль с таким же блеском, с каким вы сыграете свою, – сказал Ричард, – но я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Царь с улыбкой посмотрел на него.
– Придется
