закрыли глаза на его пьянство и аморалку, приняли, как героя, сумевшего вырваться из вражеского окружения. Соответственно и в карьерной должности он как-то приподнялся до положения заместителя начальника информационно-аналитического отдела Управления «Т» с присвоением звания подполковника.
Вроде бы все было хорошо и гладко, и тем не менее год за годом службы в отделе его все сильнее и сильнее придавливал пласт тщеславия, самомнения и неудовлетворенного гонора, который выдавил из него последние остатки критического отношения к себе и окружающему миру. Он считал, что с ним обошлись в высшей степени несправедливо, наплевательски забыли в отделе и поставили крест! Эти десять лет превратились для него в мучительное проживание каждого дня с постоянно угасающей надеждой на лучшее. В результате однажды, после хорошего запоя в одиночестве пустой квартиры, он, мрачно протрезвев, сказал себе: «Э, Марк, да ты, оказывается, просто пустое место!» И это была твердая уверенность в том, что он пустое место, и если такое откровение к себе в первый момент испугало его, то потом он просто-напросто свыкся с этим, что добавило в его мироощущение трагическое чувство отверженности.
Февраль 1981 года. Москва. «Экспоцентр». Оставив машину на служебной стоянке Управления международных и иностранных выставок в СССР, сразу перед входом в «Экспоцентр», где была развернута международная выставка, и войдя в широкие двери, Марк повернул сразу в конференц-зал выставки, где после закрытия первого дня шел праздничный фуршет.
На входе к нему подскочил Фишман в окружении бессменных Элюара и Фроста, которые словно поджидали его. «А может, так оно и есть! Не я за ними бегаю, а они за мной!» – весело подумал Марк.
– О, господин Соловьев! – помахивая рукой, обрадованно забормотал Фишман. Под этой фамилией Марк работал как представитель ТПП СССР.
Создав на лице лучезарную улыбку, Вьюгин двинулся в сторону троицы. Подойдя совсем близко, понял, что Фишман попробовал не один бокал на фуршете.
– Да, это я! – скромно промямлил Вьюгин. Этот финт вхождения действовал безотказно, входя в роль, слегка сгорбился, сузил плечи, подав их вперед, голову наклонил вбок, – словом, создавал образ недотепы.
Троица окружила его, стащив с подноса проходящего официанта стаканы с коньяком. Кто-то, одни из них, услужливо всунул в руку Марка напиток. Он автоматически поднес ко рту, и его чуть было не стошнило от одного только запаха этого так называемого коньяка.
– Ух, черт! Не могу я это пить! – сказал Марк и отдал стакан Фишману.
– А чего, напиток хоть и не элитный, но по мозгам бьет! – захохотал Элюар, забирая стакан Вьюгина себе. – Мне так ничего!
– Ага, – тут же схватился за эту фразу Марк, – так у нас приговаривают, когда пьют денатурат…
– Что такое денатурат? – быстро, собравшись, спросил Фишман. Вьюгин заметил эту его способность моментально собираться в пучок.
– Денатурат
