пареньком был его поверенный, мальчик на побегушках, заискивающий и вечный говнюк Карл, необразованная деревенщина, без гроша за пазухой. Карл жил с подачек Уэсли, пил за его счет.
– Свет, наверное, сегодня уже не включат, – сказал бармен Шелби, глядя куда-то в темноту и о чем-то думая, на его лице отразилось разочарование.
– Уже ни к чему – ночь на дворе, – ответила та. – В такую погоду никто не придет на ночь. Нужно закрываться раньше и идти домой, а не ждать с неба погоды.
– Ты права, – кивнул бармен. – Нелегкая неделька выдалась, но не нужно было сегодня и открываться, нужно было и тебя оставить дома, и самому оставаться.
Когда Шелби принялась мыть столы рядом с «вонючими говнюками», они стали переговариваться между собой и хихикать.
– Бар закрывается, – сказала им Шелби, – через пять минут.
– Насрать, – ответил Уэсли. – Там все равно дождь, милочка. Неужели вы выгоните нас на улицу? – Уэсли отпил пива и сплюнул на пол. – Там дождь.
– Да, дождь, и что? И я тебе не «милочка», – огрызнулась она и ушла.
– Вроде ничего зад, – захихикал Карл.
– Мать его вшивого одноклашки, – ответил Уэсли. – Я бы ее трахнул, и его тоже.
– Так трахни, слабо? – засмеялся Карл. – Слабо? Кишка тонка.
Пьяный Уэсли встал и, опрокинув рукавом наполовину пустую кружку пива, влепил по морде Карлу.
– Ты чего? – завизжал тот.
– Заткнись, Карл, не беси меня. Милочка, тащи сюда свою швабру! – закричал он. Бармен вышел из-за стойки и направился к ним.
– А ну, щенки, выметайтесь отсюда! – Бармен замер, упершись руками в бока. Это был толстый и грузный мужчина сорока лет, в темноте он казался огромным.
– Ладно, ладно, грязнуля, а то папке моему позвонишь? – засмеялся Уэсли. – Пойдем, Карл. Всякий раз, когда посещаю эту помойку, меня тошнит от этого вонючего пойла.
– Так и не посещай, нехер тебе здесь делать, малолетка. – Бармен выпустил молокососов, проводя их взглядом, Уэсли злобно посмотрел на него, фыркнул, выпалил себе под нос:
– Мудак!
– Не надо было, Мэттью, они ненормальные, вечно ведут себя как свиньи, хотя им уже и по двадцать два года.
– Давай не сегодня. Тебя проводить? – спросил ее бармен.
– Сама дойду, там дождь, не мокни. – Шелби махнула рукой и вышла на улицу. В баре погас свет, Мэттью задул свечи, выключил фонарики и уже не видел ее, исчезнувшую в темноте.
6
Небеса разверзлись. Казалось, боги гневаются на маленький и беззащитный Липтикут, как гневается стокилограммовый отец с ремнем на своего худенького отпрыска за то, что тот помочился в постели. Он лупит и лупит его, а из глаз малыша текут потоки воды сквозь облака, затапливая и заливая все ковры в гостиной на первом этаже. Это досадно, когда все вокруг мочит твои газонные лужайки, смывает
