style="font-size:15px;"> Его обычная уверенность пропала. Комнату заполнил ледяной холод, он мог даже видеть пар от собственного дыхания. Он неуклюже приподнялся в кресле, когда незваный гость приблизился. Нога не замедлила отомстить острой, пронзительной болью.
– Чего вы хотите? – недовольно проговорил он.
В полосе света появилось лицо гостя. Это был Мофис из банковского дома «Валинт и Балк» собственной персоной.
– Семя, полковник. – Он растянул губы в улыбке, в которой не было ни капли радости. – Мне нужно семя.
– Я… Я… – Глокта сделал шаг назад и наткнулся спиной на стену. Отступать было некуда.
– Семя!
Перед ним предстало лицо Гойла, потом Сульта, потом Секутора, и все они требовали одного и того же:
– Семя! Я теряю терпение!
– Байяз, – прошептал он, плотно сжав веки, так что слезы покатились по щекам. – Байяз знает…
– Тук-тук, палач, – снова послышался свистящий голос женщины. Кончик пальца больно ударил его в висок.
– Если бы этот старый лжец что-то знал, Семя уже было бы у меня. Нет. Ты отыщешь его.
От страха Глокта не мог произнести ни слова.
– Ты найдешь его, или я разорву на части твое скрюченное тело. Так что тук-тук, пора просыпаться.
Палец снова вонзился ему в череп, впившись в плоть подобно лезвию кинжала.
– Тук-тук, уродец! – прошипел отвратительный голос в ухо Глокте, и его тщательно выбритую щеку овеяло холодным дыханием, так что она заледенела. – Тук-тук.
«Тук-тук».
Пару секунд Глокта не мог вспомнить, где он находится. Он резко выпрямился, отбросив простыни, и внимательно осмотрелся. Со всех сторон его окружали грозные тени, собственное прерывистое дыхание с хриплым свистом вырывалось из груди и отдавалось в голове. Потом все резко встало на свои места.
«Мои новые апартаменты».
В тихой летней ночи приятный ветерок шевелил занавески, проникая в комнату сквозь единственное раскрытое окно. Глокта увидел тень оконной створки, двигающуюся по оштукатуренной стене. Окно плавно закрывалось, потом распахивалось и снова закрывалось.
Тук-тук.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сморщился, опустился обратно на постель и вытянул ноги, стараясь превозмочь судорогу, сводившую кончики пальцев.
«Или того, что гурки оставили от моих пальцев. Еще один сон, всего лишь сон. Всего лишь…»
Потом он вспомнил, и глаза его широко раскрылись.
«Король умер. Завтра мы выбираем нового короля».
Три сотни и еще двадцать бумажных листков безжизненно свисали с гвоздиков. Они стали мятыми, потрепанными, засаленными и неопрятными за прошедшие несколько недель.
«По мере того, как дело все глубже погружалось в дерьмо».
Многие листки были покрыты кляксами, исписаны гневными неразборчивыми пометками с добавлениями и вычеркиваниями.
«По
