открыл для себя, что, хотя он и превосходный воин и администратор, но никудышный стратег. Зато он был неплохим дипломатом, и сдача города Турне, по сути, была его заслугой. Ему было не до воспоминаний о милой девочке, к которой он некогда был так привязан. Особенно когда он почти покорил правительницу Нидерландов. Почти… Иногда Чарльз думал, что если бы Генрих со своей порой бестактной напористостью не вмешивался, сам он достиг бы куда большего в отношениях с Маргаритой, а так она была просто шокирована явным навязыванием Брэндона ей в мужья.
Но Генрих настаивал… Он всегда хотел получать то, что ему требовалось. При этом король был убежден, что это необходимо Англии и так хочет Бог. И теперь, возвращая сестру из ссылки, он считал, что ей будет благом стать женой старого человека… который, однако, был королем могущественной страны. Да, Брэндон сделает все как должно, доставит принцессу и по пути настроит ее на нужное отношение к Франции и к союзу с ней, но, как и велел король, ни единым словом не упомянет о предстоящем браке. На этом же особенно настаивал канцлер Вулси при их последней встрече, что весьма заинтриговало Брэндона. Здесь явно что-то не так. Конечно, мало какую юную девушку приведет в восторг мысль о браке с человеком, который годится быть ей дедом, но Людовик – король Франции, и брак с ним возвысит принцессу небывало.
В воспоминаниях Брэндона Мэри оставалась неуклюжим, взбрыкивающим, тонконогим ребенком. За прошедшие годы она, конечно же, изменилась. И то, что она провела эти годы вдали от двора – четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать лет, – могло оказать на нее влияние. Что произошло с Мэри за это время? Она ведь всегда была своенравной и дерзкой. Брэндон вспомнил, какое насмешливое, злорадное, даже жестокое письмо прислала она Генриху по случаю кончины его первенца, пытаясь отомстить брату за его немилость. Глупо. Генрих тогда пришел в ярость, и Брэндон, понимая его, тоже сердился на принцессу. Спрашивается, чего она добилась? Генрих уже собирался вернуть ее ко двору, а в итоге сказал, что знать ее не желает, и больше не упоминал о ней. Даже когда Катерина начинала просить его о снисхождении к принцессе, Генрих холодно обрывал ее на полуслове. Однако он помнил о ней, ведь она была его сестрой и английской принцессой. Генрих выделил из казны значительную сумму – три тысячи фунтов – на ее содержание. Сумму, которую они с Вулси присвоили себе… Да, для Брэндона уладить это дело было едва ли не самой трудной задачей, однако он надеялся, что прежняя симпатия, связывавшая его с принцессой, поможет ему. К тому же он опытный интриган, а она наверняка стала провинциальной леди, так что ему не составит особого труда обвести ее вокруг пальца. И все же… Все эти слухи о том, что принцесса очень умна, что ведет собственные дела, весьма неплохо справляясь с ними… И эти вести о ее необычайной красоте. С одной стороны, статус особы королевской крови моментально превращает женщину в ослепительное создание, но, с другой, Мэри и ребенком была столь очаровательна, что его ничуть не удивило бы, если бы слухи оказались верными.
