искренними пожеланиями,
Я лежал на кровати и перечитывал письмо Алисы снова и снова. Мне она казалась невероятно храброй девчонкой, но при этом я действительно не испытывал к ней жалости. Симпатию – да, и, хотя мысль о сироте, прикованной к инвалидной коляске, навевала ужас, ее письмо вызвало у меня такое чувство, будто я, продрогший от ледяного холода, впервые отогрелся у огня.
«Читать чужие письма – страшный грех». Но ведь это не остановило меня от новой попытки вскрыть ящик в туалетном столике матери. Я огляделся по сторонам в по исках тайника, где можно было бы спрятать письмо. Под матрасом? На шкафу? За книгами на полке? Нет, все не то. Я вновь подумал о том, какая же Алиса смелая, и мне вдруг стало стыдно оттого, что я, детина тринадцати с половиной лет, учащийся старшей школы, до сих пор боюсь сказать матери, что да, у меня есть подруга по переписке и ее письма я никому не собираюсь показывать.
Но вечером того же дня, увидев за обедом недовольное выражение лица матери, я в который раз был вынужден признаться себе, что я действительно был трусом.
– Мама, я хотел бы… пожалуйста… можно, я напишу моему… ммм…
– Ты никому не напишешь, Джерард. Я все еще жду, когда ты отдашь мне это письмо.
– Мама, но ты всегда говорила, что нельзя читать чужие… – Мой голос опять предательски дрогнул.
Мать явно закипала. Предчувствуя неминуемый скандал, отец предпочел сосредоточиться на своей отбивной.
– Я прочитаю это письмо, потому что ты отдашь его мне. Кстати, что это за друг по переписке?
– Она… она…
– Девочка? Ты не станешь переписываться ни с какой девочкой, пока я не увижу это письмо и сама не напишу ее матери.
– У нее нет матери, – выпалил я. – Она сирота и живет в приюте.
Я чувствовал, что предаю Алису, но не видел иного выхода.
– И где этот приют?
– Где-то в провинции.
– Письмо пришло из Лондона, – отрезала она.
– Они просто пересылают их – я имею в виду клуб по переписке – и оплачивают почтовые расходы за детей… ну, вроде Алисы… у которых нет родителей.
– Ты хочешь сказать, что это благотворительная организация?
Я поспешно кивнул. Мать на мгновение задумалась. Казалось, она испытывает некоторую неловкость.
– Ох… Что ж, конечно, я напишу им сначала… но думаю, что… в общем, пойди и принеси мне это письмо. Тогда посмотрим.
А я-то обрадовался, что мне удалось соскочить с крючка.
– Мама… – безнадежно произнес я.
– Это его письмо, Филлис.
Думаю, если бы вдруг заговорила, скажем, ваза с фруктами, эффект был бы не столь ошеломляющим. От потрясения мать открыла рот, но не могла произнести ни звука. Отец выглядел удивленным в неменьшей
