на него и его собеседников, Мейнард повернулся к стойке, хладнокровно закончил свою порцию и, не говоря ни слова, поднялся по лестнице.
– Вы с ним встретитесь? – спросил старший из собутыльников Свинтона; впрочем, ввиду происшедшего вопрос мог показаться оскорбительным.
– О… конечно, конечно, – ответил гвардеец конной гвардии ее величества, не замечая нотки грубости. – Как однако неловко! – задумчиво продолжал он. – Я здесь чужой… у меня нет ни одного дууга…
– О, в этом не будет никаких затруднений, – прервал его Лукас, владелец ньюфаундленда. – Я с удовольствием буду вашим секундантом.
Человек, предложивший свои услуги, был самым отъявленным трусом; во всем отеле не найти второго такого, включая самого Свинтона. У него были причины участвовать в дуэли с капитаном Мейнардом; но гораздо безопасней выступать в роли секунданта; и никто не понимал этого лучше, чем Луис Лукас.
Не впервые будет он выступать в таком качестве. Дважды играл он подобную роль и потому пользовался некоторой известностью, которую по ошибке смешивали с храбростью. На самом деле он был настоящим трусом; хотя воспоминание о предыдущей встрече с капитаном Мейнардом вызывало у него злость, он ничего не предпринял. Сссора Мейнарда со Свинтоном давала возможность отомстить и одновременно оставаться в безопасности.
– Либо я, либо этот мой друг, – добавил Лукас.
– С удовольствием, – подтвердил тот.
– Спасибо, джентльмены; буагодайю вас обоих! Вы чйезвычайно добуы! Но, – продолжал неуверенно Свинтон, – мне неловко пользоваться вашей помощью в этой непйиятности. У меня есть несколько стауых товайищей в Канаде, они там служат со своими частями. Я им телегуафиуую. А этот тип подождет. Давайте оставим эту тему и еще выпьем.
Все это было сказало с внешним хладнокровием. Но на самом деле Свинтон пытался выиграть время и разработать какой-нибудь план, который помог бы ему не вызывать Мейнарда.
Если немного выждать, это может получиться; но если дело перейдет в чужие руки, у него не будет выхода – только драться.
Такие мысли быстро мелькали в сознании мистера Свинтона, пока готовилась свежая выпивка.
И когда стакан коснулся его губ, они были сухими и побелевшими; а в последующем разговоре мистер Свинтон участвовал с отсутствующим видом, который говорил о серьезной тревоге.
Только очень много выпив, он вернул себе видимость храбрости; но час спустя, когда он, спотыкаясь, поднимался к себе по лестнице, даже пары алкоголя не могли затмить воспоминание о встрече с «пуоклятым ийландцем»!
Оказавшись у себя в номере, он отбросил всякое сходство с вельможей. И отказался от речи с акцентом. Теперь говорил он как простой человек, к тому же пьяный. Речь его была адресована лакею, который не спал в ожидании хоязина.
Считалось, что слуга спит в маленькой прихожей. Последовавший диалог можно было бы назвать конфиденциальным. И случайно услышавший его человек очень удивился бы.
