Чем я с извозчиком рассчитаюсь? У меня ни копейки сербских денег, – обратился он к жене, которая плескалась в чашке.
– Да дай ему рубль, а он тебе сдачи сдаст. Неужто уж сербы-то нашего рубля не знают? Ведь братья-славяне, – отвечала Глафира Семеновна.
Николай Иванович отерся полотенцем, достал рублевую бумажку и, подойдя к полуотворенной двери, сказал извозчику:
– Братушка! Вот тебе наш русский рубль. У меня нет сербских денег. Возьмешь рубль?
Извозчик посмотрел на протянутую ему рублевую бумажку и отмахнулся:
– Айа, айа. Треба три динары, – сказал он.
– Фу ты леший! Да если у меня нет динаров! Ну, разменяешь завтра на свои динары. Три динара… Я тебе больше даю. Я даю рубль. Твой динар – четвертак, а я тебе четыре четвертака даю! Бери уж без сдачи. Черт с тобой!
Опять протянута рублевая бумажка. Опять замахал руками извозчик, попятился и заговорил что-то по-сербски.
– Не берет, черномазый, – сказал Николай Иванович жене. – Вот они братья-то славяне! Даже нашего русского рубля не знают. Спасали, спасали их, а они от русского рубля отказываются. Я не знаю, что теперь и делать?
– Да дай ему гульден. Авось возьмет. Ведь на станции австрийскими деньгами рассчитывался же, – сказала Глафира Семеновна, обтирая лицо, шею и руки полотенцем.
– Да у меня и гульдена нет. В том-то и дело, что я на станции все австрийские деньги роздал.
– У меня есть. Два гульдена осталось. Вот тебе.
И Глафира Семеновна подала мужу новенький гульден.
– Братушка! А гульден возьмешь? – спросил Николай Иванович извозчика, протягивая ему монету.
Тот взял гульден и сказал:
– Малко. Иошт треба. Се два с половина динары…
– Мало ему. Нет ли у тебя хоть сколько-нибудь австрийской мелочи? – спросил Николай Иванович.
Глафира Семеновна подала ему несколько никелевых австрийских монеток. Николай Иванович прибавил их к гульдену.
– Захвалюем, господине, – поблагодарил извозчик, поклонившись, и тотчас же поделился деньгами с войником, передав ему мелочь.
– Глаша! Вообрази! Почтенный носатый войник и с извозчика нашего сорвал халтуру! – воскликнул Николай Иванович.
– Да что ты! Вот ярыга-то! Славянин ли уж он? Может быть, жид? – выразила сомнение супруга и стала со свечкой оглядывать постель. – Все чисто, – сказала она, заглядывая под ковер. – Мягкий тюфяк на пружинах и хорошее одеяло.
Вскоре явился владелец бараньей шапки, на этот раз уже без шапки и переменив замасленный серый пиджак на черный. Он внес в комнату лампу, поставил ее на стол и положил около нее тетрадку, составляющую репертуар кушаний и вин ресторана, находящегося при гостинице престолонаследника.
– А! И карточку принес, братушка! Ну, спасибо. Захвалюем… – произнес Николай Иванович, запомня часто слышимое им слово, и стал перелистывать книжку.
Книжка была рукописная. Кушанья были в ней названы по-немецки, по-сербски, но написаны
