наглый жирдяй, – буркнул кузен и дал мне щелбана в лоб.
Может, завтра они все-таки возьмут меня адъютантом, а?
Бабушке мы о происшествии не рассказывали.
Рача
У моих кузенов была еще и своя собственная бабушка – Луба-бебо[4], которая жила совсем в другой деревне. Иногда Луба приезжала в гости, и две бабушки встречали друг друга с таким восторгом, как будто ближе и роднее в целом свете у них никого не было.
– Сватья, моя хорошая, моя золотая, с приездом! – раскрывала объятия моя бабушка.
Луба-бебо не отставала:
– Боже, Боже, что за свекровь у моей дочери, пусть у завистников глаза ослепнут!
Перед сном бабушка комментировала:
– Ну еще бы, у них в Раче такие гром-бабы, не приведи Господь, не свекрови, а кровопийцы! Конечно, где им найти такую, как я!
– Почему кровопийцы? – озадачивалась я. – Тетя смотри, какая нежная, она разве не рачинка?
– Исключения бывают из всех правил, и слава богу, – туманно объясняла бабушка.
Для детального изучения нравов Рачи мы однажды летом по приглашению Лубы-бебо поехали к ней в гости.
– Наша деревня в Раче лучше здешней, – доставали меня заранее кузены. – Тут дожди идут все время, и на речку идти за километр! А там… – И закатывали глаза.
Я запальчиво спорила, что лучше нашей деревни быть не может вообще ничего, так что пусть они уезжают к себе. Но проверить все равно было любопытно.
Бабушка набрала столько сумок, что не могла за один раз взять их все в руки, и, когда поздней ночью автобус оставил нас на освещенной лунным светом дороге, поругала собственное тщеславие:
– Едешь с ребенком, старуха, куда столько груза берешь!
Автобус уехал, смолк шум мотора, и вдруг на нас навалилась тихая ночь в горах. Луна приблизилась всем лицом, заливая стеклянным светом землю, и шелестели деревья, свивая клубок теней под ногами.
Сельская дорога шла в гору и делала крутые повороты. Ночной ветер провожал нас вкрадчивым поглаживанием щек, деревенские собаки недоуменно взлаивали и передавали дальше весть о незнакомых путниках, а мы передвигались медленно: бабушка брала две чугунной тяжести сумки и шла вперед, я садилась на две оставшиеся и дремала, мечтая о теплой постели.
Бабушка ставила под деревом свой груз и возвращалась за мной – теперь мы шли вместе, минуту бабушка отдыхала, потом снова брала свои сумки и уходила вперед, а я, подрагивая, садилась ждать ее в лунном свете, и так мы шли целую вечность. Казалось, эта ночь никогда не кончится, и эта дорога не перестанет бесконечно поворачивать вверх, и я проведу остаток жизни в полусне посреди лунного света.
Но все когда-нибудь заканчивается, и я уже не скажу с уверенностью, когда именно мы пристали к воротам, и Луба-бебо вышла с лампой, и причитала – как можно было ее не предупредить, она бы встретила, и бедный ребенок спит на ходу, и давайте я ужин разогрею, и зачем ты везла столько продуктов, сватья, как тебе не стыдно, мы тут и сами не голодные…
– Смотри,
Бебо, бебия – бабушка, бебо – звательный падеж (
