style="font-size:15px;"> Ровные ряды лозы начинались сразу за домом.
– Я тебе покажу, как надо правильно виноград есть, – сказал кузен.
Он сел на землю и стал обирать губами виноградины прямо с ветки, без рук!
– Я тоже так хочу! – обрадовалась я и села под самую большую гроздь. Солнце светило сквозь прозрачные ягоды, они были теплыми и лопались с тугим звуком.
– Вы с ума сошли? – всполошилась Луба-бебо. – Его немытым есть нельзя, он же опрысканный!
Взрослые всегда найдут червя в яблоке и пятна на Солнце!
Самое же ошеломительное в Раче то, что сразу за виноградником, под склоном, текла речка – как положено, ледяная и быстрая. Выше нашего участка она шла поверху, а потом лилась широким водопадом в небольшой природный бассейн. Это было самое восхитительное купание на свете!
– Я же говорил – холодно, – давил на меня кузен, но мне было все равно – надо было успеть накупаться вдоволь, пока бабушка не увидела посиневшие губы.
Дядя расширил природный водоем, и теперь большой камень оказался в центре бассейна: он раскалялся на солнце и согревал наши продрогшие в ледяной воде тушки, чтобы снова отпустить под струи водопада.
– Мне бы домик хоть в половину Лубиного, – с непонятной грустью вздохнула бабушка на мои восторженные рассуждения. На всякий случай я обхватила ее за шею и сильно-сильно стиснула.
Другие и я
Ужасно, ужасно много в мире людей, а среди них есть – я.
Людей в мире много – я видела по телевизору, они бывают очень разные, не знаю, настоящие они или нет, но и вокруг тоже много – соседи, прохожие на улице, еще на пляже – когда мы с бабушкой ходим на море, еще дети в саду, потом – очень много разных людей в деревне, и по пути туда – на вокзале, и в автобусах, и на базаре еще бывает много. Они почти никогда не повторяются, особенно если в новых местах.
Но я от них отличаюсь. От всех. Даже от бабушки. Потому что я единственный человек, который может сказать обо мне – Я.
Это надо понять, что такое – Я. Очень сложно понять, я напряженно стараюсь, и в самом конце догадка уплывает, скользнув по пальцам, как мальки в нашей ледяной речке, когда ты их уже поймал в ладошку.
Попробую еще раз.
– А что было, когда меня не было? – спрашиваю я у бабушки.
Мы лущим кукурузу – полный початок в одной руке, в другой – голая сухая сердцевина, ею надо проводить по стройным рядам белых зерен, и те с шумом осыпаются в бабушкин подол.
– Что было – все было, – отвечает бабушка. – Только тебя не было, а так – жили себе и жили.
– Ну, а я где была? – допытываюсь я, потому что кто-то же должен дать мне знание – как это, когда меня – нет?!
Я вижу других людей – они все отдельно, а я – отдельно. Я – не они. Интересно, каждый из них думает про себя то же, что и я? Главное отличие Я от других, что я не могу увидеть меня, моего лица. А ведь это так интересно – вот толпа, и я среди них, и я себя вижу, как другого. Как я выгляжу со всех сторон? Раз я не вижу себя среди
