style="font-size:15px;"> При виде нас женщины прибавили звука и заголосили так, что у меня заложило уши. Бабушка прошла к коробке, ей принесли стул, и она села на него, выпрямив спину.
А ведь тут ничего такого страшного нет, и чего мама с бабушкой так боялись меня вести?
– Надо обойти, – дернула меня за руку мама, и мы пошли. Скосив глаз, я увидела лежащего в коробке старого человека.
– Он спит? – спросила я торопливо.
– Молчи, – еле процедила мама, усаживаясь на стул в переднем ряду.
– Покажи, покажи дочку, – зешелестели женщины со всех сторон.
Мама мельком улыбнулась.
– В школу еще не ходит? – шумно дыша и вытирая платком красное лицо, заулыбалась тучная тетка сзади.
– В этом году идет, – шепотом ответила мама. – Шла бы ты вниз все-таки, тут же оглохнуть можно.
Как раз в это время возле коробки заливалась слезами очередная плакальщица.
– Ладно, пойду, – буркнула я, всеобщее липучее внимание было еще хуже, чем остаться одной.
Внизу в просторной кухне сидела со стаканом воды давешняя украинская невестка и облегченно вздыхала.
– Я ж такого никогда не слышала, – говорила она женщине в фартуке. – И покойника, царствие ему небесное, не знала, муж меня повез – так положено, говорит, это ж дядя нашей соседки! Откуда ж я знала, что надо черное надевать! А потом они тут как завоют! Не, у нас тоже плачут, конечно, но тут мне как-то не в то ухо попало, аж по нерву стукнуло, и у меня слезы как потекли! Остановиться не могу!
Женщина в фартуке беззвучно посмеялась.
– Тебе тоже воды? – спросила она меня. – Я уж не спрашиваю, чья. Тут детей столько – они все на заднем дворе играют, хочешь, иди к ним?
Я помотала головой.
– Ты тоже не пришей кобыле хвост? – спросила меня украинская невестка. – Ох, скорей бы домой, я и не засну сегодня!
Чего они все переживают?
– А что с ним сделают? – вдруг вырвался у меня вопрос.
– С кем, с покойным? Похоронят. В смысле – в землю закопают, – объяснила украинка, изображая руками для пущей наглядности.
Я представила себе, как человека в коробке кладут в яму и засыпают землей. Наверху светит солнце, зеленеют деревья, сияет небо, и все радуются, а он – лежит себе и лежит.
– Все там будем, – вздохнула, пригорюнившись, украинка.
Как все? И я тоже?! И… мама? И бабушка?!
– Ну всё, пошли, – мамин голос вернул меня к жизни. – Спасибо, Циала, что за моей дочкой присмотрела!
Пока взрослые прощались, я приплясывала от нетерпения, так хотелось поскорее уехать домой. В машине я сорвала с бабушки ненавистную шаль.
– Уфф, чуть не задохнулась, так жарко было, – не сопротивлялась она.
Уже стемнело, машина шла ровно и убаюкивала, мама с бабушкой переговаривались почти неслышными воркующими голосами, а я слушала их, лежа у одной на коленях и приложив ухо к животу другой. Они
