тебя послал?
– Нет.
– Скейл все эти дни занят-презанят, – пробубнил Мелкий, деловито докалывая лежачего ножом.
– Занят сверх меры, – кивнул Глубокий, наблюдая за братом с туповатым равнодушием, как какой-нибудь землекоп за докапывающим яму напарником. – Вылазки, то да се. Война, стало быть. Вся эта старая песня, мечи да марши. Для Скейла она что мать родна. Все не может всласть наиграться. А коли чувства утоленности нет, то оно уже и не появится.
– Это точно.
Мелкий доколол наконец убийцу и распрямился. Под вышедшей луной кинжал и рука по локоть липко блестели черной кровью.
Кальдер старался на них не глядеть, подавляя позыв к рвоте.
– Так откуда вы, черт вас дери?
Глубокий протянул руку, за которую Кальдер не преминул ухватиться.
– Мы слыхали, ты вернулся из изгнания, а учитывая внимание к твоей особе, решили, что не мешало бы за тобой присматривать. На случай, если кому взбредет дурное в голову. А то, знаешь…
Кальдер, борясь с зыбкостью темного мира, все еще не отпускал предплечье Глубокого.
– Как хорошо, что вы надумали появиться именно сейчас. Еще минута, и мне… пришлось бы разделаться с этими мерзавцами самому.
Кровь прихлынула к голове, а содержимое желудка к горлу, и принц, согнувшись, облевал свои и без того не вполне чистые стирийские сапожки.
– Н-да, совсем скверно могло обернуться, – угрюмо рассудил Глубокий.
– Если б ты только мог высвободить меч из-под этого вот щегольского наряда, тем выродкам, может, действительно бы не поздоровилось. – Мелкий спускался по склону, волоча что-то. – А вот этого мы схватили. Он у них стерег лошадей.
Он пихнул к Кальдеру паренька, лицо которого в рассеянном полусвете было, как веснушками, забрызгано грязью.
– Славная работа, – Кальдер рукавом отер неприятно кислый рот. – Отец всегда отзывался о вас как о своих наилучших людях.
– Забавно, – ухмыльнулся Мелкий. – А мне так помнится, он звал нас наихудшими.
– Как бы там ни было, но даже не знаю, как вас благодарить.
– Золотом, – подсказал Мелкий.
– Ага, – поддержал братца Глубокий, – золотом и впрямь годится.
– Будет вам золото.
– Не сомневаюсь. За это мы тебя, Кальдер, и любим.
– За это, а еще за остроту языка, – сказал Мелкий.
– И за пригожее лицо, и за красивую одежду, и за ухмылку, которую иному хочется вбить в харю кулаком.
– А еще за наше глубочайшее почтение к твоему отцу, – Мелкий мелко же поклонился. – За это, но прежде всего, понятно, за золотишко-мелочишко.
– А с мертвяками что делать? – спросил Глубокий, ткнув убитого носком башмака.
В голове у Кальдера постепенно прояснялось. Уже не так стучало в ушах, кровь отливала от висков, давая возможность мыслить. Прикидывать,
