а откуда у нас взялась эта дверь? Я что-то не помню, чтобы я её заказывал. Помню, что очень шумно было при её установке. Но всё быстро кончилось. Я принял к сведению и забыл. Помню, даже расписался в каких-то бумажках. Ты не в курсе дела?
– В курсе, пап. Это новые сотрудники маме на вступление в должность подарок сделали. Один тут приходил и говорит: у нас в институте всем новым делают подарок. И вот вам, дескать, Марионна, тоже. Она ведь женщина, хоть и умная. Не вникла. Ставьте, говорит, спасибо вам большое. Дверь у нас уже четвёртый месяц, папа. Не замечал? – продолжал ехидничать Васька.
– Слушай, а вдруг они ещё тогда всё это задумали? – проявил догадливость Ужов-старший. – Ведь вакцину-то давно разрабатывали!
– А из гуманизма – дверь поставили! Что-то у них с воображением плоховато, пап. Если они такие великие учёные, что смогли такое открытие сделать, то могли бы нам в комплекте с дверью поставить маленький космодром на балконе и портативный космолёт. А то – дверь! И всё? А окна? Стены, в конце концов… Газ какой-нибудь снотворный. Запустить к нам любую гадость можно сотней способов. Ты сам подумай!
К Ужову-старшему понемногу возвращалось самообладание.
– Я понял, Вась. Дверь – просто символ. Намёк на законодательство, запрещающее вламываться к законопослушным гражданам в их частное жилище. Мамины золотые сотруднички таким способом сообщают нам, что мы все, кто в этой квартире, за этой усиленной дверью, – законны. Больные, но так надо. Легитимны. И что их научная деятельность – тоже законна. И что их сценарием такое развитие эксперимента было предусмотрено. И никаких случайностей с нами не произошло. Сплошные закономерности.
– Убью гадов, – возмутился Васька. – Они нас, получается, в подопытных превратили еще вон когда.
– Да, Васёк, похоже, что маму на эту работу вообще поставили неспроста. Доверчивая, обаятельная, все её любят, чудо природы! А что не слишком сильна в своей родимой генетике – так оно и к лучшему. По их мнению. Зато человек хороший, менеджер прекрасный. Пиар-леди-супер для любой конторы…
– Убью гадов, – твердо повторил Васька.
– Это, сынок, ещё большой вопрос… А вдруг гады тоже… в безопасности?
Васька почесал нос, посмотрел в потемневшее окно и устало повторил:
– Убью гадов. Когда вырасту. Можно я ещё покурю?
Ужов-отец молча выставил на стол толстостенную стеклянную пепельницу, похожую на вазу для фруктов. Васька осмотрел её лоснящиеся бока в красно-фиолетовых разводах и со вздохом убрал сигареты в карман.
Мария Ужова купила брусок твердого сыра и разделила с Петровичем трапезу на скамейке. Голода она не чувствовала, поела по привычке, а Петрович вроде бы обрадовался, схватил свой кусок и аккуратно уничтожил, без единой соринки.
– Слышь, друг, а как ты в туалет ходить-то будешь? – улыбнулась своему деликатному спутнику Мария. – Моя сумка мне пока нужна как сумка. Ась?
Оглядевшись, она вытащила Петровича и посадила на заснеженную дорожку.
Животное было
