кого продают одноразовые костюмы?
– Где? – машинально переспросила Алина, открывая глаза.
– В магазине ритуальных принадлежностей. Когда родственникам жаль хоронить усопшего в настоящем костюме, ему покупают дешевый одноразовый. Аналогия понятна? – строго уточнил доктор.
– Василий Моисеевич… – начала Алина с неожиданной хитрецой в голосе, – а вы любили когда-нибудь?
– Цитатоград, или град цитат, разошелся не на шутку, – голосом диктора, вещающего про бедствие, подхватил профессор, – побиты всходы, урожай под угрозой полного… неурожая!
– То есть вы считаете, что нечего тревожить усопшего и пусть земля ему будет…
– …могилой. Просто могилой. С пухом. Бархатом. Знаете, что могила матери Л.И. Брежнева была выстлана алым панбархатом?
– Не знаю. А вы откуда знаете? – полюбопытствовала Алина.
– Очевидец рассказывал.
– А где он теперь?
– Примерно там же, где и вышеупомянутая мать, – вздохнул доктор.
– Аналогия понятна? – неожиданно перехватила инициативу Алина.
– О! Вы только посмотрите на нее! – восхитился профессор. – Барахтается. Ну-ну. Вот вам счет…
Алина с радостью выскочила из кресла, расписалась и только было протянула руку забрать свежеобсужденную рукопись, как вдруг он – цап ее запястье!
– Я оставляю этот человеческий документ у себя. Чтоб вам неповадно было продолжать эту тему, – отчеканил врач.
Алина, грудь колесом, – напомнила, что пишет на компьютере. И нет смысла…
– Есть-есть. Придете домой – начинайте разрушать свой Карфаген. Сначала сотрите из компьютера. Вообще выбросьте этот файл. Откройте другой – и все сначала. А во-он в том сейфе я буду хранить ваши глупости, чтоб потом, когда поумнеете, продать вам.
– Так. И это продать? Два раза одно и то же, получается? – Алина уже почти перестала удивляться рваческим выходкам профессора.
– Два раза. А может, и до трех дойдет, если будете упорствовать. Вы подписали со мной нерасторжимый контракт. И если вы будете упорствовать в своем соплиментализме, я вас просто разорю, – уверенно пообещал профессор. – Выбросьте этого мужика из головы, из творчества, из компьютера, не ходите по его улицам и не здоровайтесь в кафе. Ясно?
– А про какого-нибудь другого, интересно, можно вспоминать – хотя бы по великим праздникам? – попыталась Алина.
– Нет. О мужиках – нельзя. О душе, о душе подумайте… Идите. Жду вас через две недели в полдень. – Он встал и кивнул на дверь.
О, повелитель, как ты мне надоел!
…Видно, так, генерал: чужой промахнется,
а уж свой в своего всегда попадет.
«Хам! Рвач! Сноб!» – В дороге Алина с яростью костерила профессора.
Дома она первым делом подбежала к компьютеру и перевела приговоренный
